– Надо же, – изумился Джошуа. – Думаю, это может сработать.

– Ух!

– За дело.

* * *

В конечном счете это был вопрос времени.

Тролли были охотниками, привычными к совместным действиям. Так что племя продолжало кричать и махать кулаками на певуна, который рычал и огрызался, стоя над распростертым телом Рода. Все это отвлекало певуна от Санчо, который молча, спокойно, не испытывая ни малейшего страха отделился от племени и подошел чуть ближе к зверю. И к Роду.

И Джошуа заставил себя сосредоточиться на установке второй ракеты из ветки. Первая и последняя, которую он запустит в гневе, думал Джошуа, поэтому нужно все сделать правильно. Он повозился над прицеливанием, соорудив из палочек что-то вроде рельсовых направляющих, и посмотрел вдоль узкого корпуса ветки, проклиная плохое зрение.

Решив наконец, что точнее уже не наведет, он не колебался. Снова поднес спичку к свечному фитилю, снова появился дым и послышался треск пропитанных водородом листьев. Джошуа отковылял в укрытие.

Фитиль догорел.

Снова вспышка ракетного топлива, снова пламя и дым, когда ракета стартовала – и ударила точно в живот поющей твари. Животное свалилось со своей ветки и, кувыркаясь, полетело вниз. Джошуа издал победный клич.

Но тело певуна оказалось таким тяжелым, что ракета, все еще горя и крутясь, отрикошетила от него и полетела обратно к стволу, вращаясь в воздухе, оставляя за собой сложный дымовой след.

Племя троллей ликующе кричало и ухало, а Санчо на четырех конечностях рванул по ветке к Роду и поднял его безвольное тело, словно кучу тряпья. Но Джошуа отвлекся на огненную вспышку далеко внизу. Его ракета, все еще горя, врезалась в дерево в месте соединения ствола с толстой веткой. В глубине раздался глухой взрыв, и все дерево содрогнулось.

– Ой.

Но Санчо уже принес Рода.

Джошуа помог троллю уложить сына на ветку. Он проверил пульс на шее Рода, наклонился, чтобы прислушаться к дыханию, и почувствовал его тепло на своей щеке. Затем он быстро ощупал его руки и ноги. Джошуа, с полными слез глазами, действовал быстро, заставляя себя ничего не пропустить.

– Похоже, он невредим, – сказал он Санчо. – Пульс ровный, дыхание есть, руки-ноги целы. Насчет внутренних травм – тут придется подождать, пока он очнется. Обезвоживание, возможно голодное истощение. Нам повезло, что певун его не убил, а может, эти животные любят есть своих жертв теплыми.

– Костер, – сказал Санчо.

– Санчо, старина… спасибо.

– Костер! Ой! Костер!

И тут в глубине дерева раздался колоссальный взрыв. Ветка, за которую они держались, затрещала и закачалась.

Джошуа огляделся. Троллей расшвыряло, каждый цеплялся за что мог. Чуть дальше ветви трещали и ломались, мимо пролетали огромные обломки, сами размером со взрослое дерево. Снизу разгоралось яркое сияние, поднимались клубы дыма и раздавались еще взрывы. Джошуа предположил, что это разрушались природные хранилища водорода.

Он в ужасе уставился на Санчо.

– Что я натворил?

– Ой! – заорал Санчо. Он поднял безвольное тело Рода, перекинул Джошуа через второе плечо и побежал по ветке взрывающегося дерева.

Трясясь вниз головой, оглушенный новыми взрывами, Джошуа бормотал:

– Полковник Куоритч сдохнет от зависти.

* * *

Как позже выяснили Джошуа с Родом, когда обсуждали случившееся, невозможно эволюционировать до высоченного дерева, резервуара чрезвычайно горючего водорода высотой в пять миль – этакого пятимильного «Гинденбурга», – и не выработать способов пережить пожар. Даже использовать его себе на пользу. Потому что благодаря ударам молний, падениям метеоритов, извержениям вулканов и прочим природным бедствиям в любом мире всегда будут пожары, даже в тех, до которых еще не добрался Джошуа Валиенте с коробком спичек.

Неуправляемая ракета вызвала серию взрывов, которые с удивительной скоростью разорвали могучий ствол дерева на куски. Само дерево не могло выжить, и большая его часть погибла в огне. Колоссальный костер создал столб дыма, пепла и водяного пара – продукт горения водорода в кислороде, понял Джошуа, противоположного электролизу, – который достиг стратосферы.

Но из этого дыма выплывали немаленькие куски парящей древесины, отколовшиеся от разрушающегося дерева: ветви, обломки ствола. Многие из них сами напоминали деревья, со стройными стволами, ветками с листьями, корнями, болтавшимися в воздухе, словно щупальца осьминога. Они выплывали из мясорубки и медленно опускались на землю. Джошуа предположил, что это саженцы, отпрыски дерева и хранилище его генов, семена будущих поколений. Похоже, они даже были двух видов, как пыльца, как цветы, – возможно, мужского и женского.

И одновременно, чтобы обеспечить саженцам место для роста, из пламени умирающего дерева вылетали искры жидкого света, оставляя дымные хвосты длиной в несколько миль. Ветки-ракеты, как те, которые поджег Джошуа своими спичками, но теперь они служили своей истинной цели. Они вылетали вслепую и как попало, но во все стороны и попадали в листву могучих соседей гибнущего дерева. Не все ракеты достигали цели, не все цели поддавались огню. Но достаточное количество ракет попало, достаточно соседей было уничтожено, чтобы обеспечить новым росткам как минимум шанс найти открытое место, чтобы укорениться и иметь доступ к солнечному свету, не оказавшись в тени более взрослых конкурентов.

Конечно, поскольку каждое второе дерево, в свою очередь, взрывалось, по колоссальному лесу летало все больше веток-ракет, пока не заполыхал достаточно большой его участок. Джошуа на мгновение подумал, уж не взлетит ли на воздух весь чертов континент в невероятном лесном пожаре. Но скоро он увидел, что огонь остановился перед широкими просеками, прорубленными в лесу, природными противопожарными полосами. А над головой, похоже, собирались тяжелые серые тучи, полные водяного пара, поднимающегося от горящих деревьев, возможно, они станут источником дождя, который еще больше ограничит огонь.

В каком-то из заросших лесами миров Лобсанг сказал Джошуа, что, по его мнению, леса можно рассматривать как живые существа. Они коллективны, почти как племена троллей, впадают в спячку, когда холодно, вялые, когда жарко, ежедневно соки поднимаются по ним, как единое грандиозное сердцебиение. Так же и здесь, просто иной жизненный цикл, иной масштаб. Водородный лес использовал пламя, чтобы распространять свои семена, но, похоже, и пожар был способом самоограничения. Через столетие или два молодые деревья вырастут и лес исцелится, станет сильнее, чем раньше, словно этого пожара и не бывало, а единственным его следом останется питательный слой пепла в верхнем горизонте почвы.

Пока лес превращался в природное, хоть и зрелищное поле боя, пока из-под корней горящих деревьев бежали животные, похожие на оленей и кроликов, и даже несколько тролльих племен, один саженец медленно опустился на землю. За стройный ствол цеплялся пожилой тролль с двумя людьми на могучих плечах.