– У меня кошмары. Чертовски глупо, но это так. Если я засну, мне будут сниться жуткие сны, поэтому я стараюсь не засыпать. Я остаюсь бодрствовать, но тогда я начинаю слышать те самые звуки, чувствовать те самые запахи. Я зверски устал, и мне все время требуется выпивка. Только спиртное заглушает кошмары. На работе я уже получил предупреждение и понимаю их.

Джек на секунду задумался, а потом сказал:

– У меня тоже были кошмары после войны. Да они у многих были. Они ослабеют и в конце концов исчезнут, если рассказать о них кому-то и набраться терпения. В плену меня били, заперли в камеру в соляной шахте. Это мне запомнилось больше всего: ужас одиночества, тревога за моих людей, потому что, если я буду продолжать сопротивляться, моим марра тоже усилят наказание. Ответ на это я так и не нашел…

Он углубился в воспоминания, хотя лучше бы он этого не делал, потому что знал, что ночью все это ему снова приснится.

– Не было у них законов, у врагов. Ни в этой проклятой соляной шахте, ни в их других шахтах. Поэтому я очень хорошо понимаю, о чем ты говоришь.

Тим теперь смотрел на него.

– Я знал, что ты поймешь.

Джек сказал:

– Там, внизу, – письмо от матери?

Это был вопрос. Где-то тикали часы. Или это капает вода из крана? Джек оглянулся. На полке камина стояли часы, а рядом он увидел фотографию, где Тиму десять лет, а рядом с ним Брайди и Джеймс. Рядом были другие фотографии – Тим вместе с Джеком и Грейси, Тим с Мартом, Джеком, Чарли и Обероном после дня, проведенного на скачках. Фото Милли или Хейне отсутствовали.

– Моя мать – это мама.

Тим старался оторвать заусенец у ногтя большого пальца. Ноготь был обведен черной каймой. Вообще все ногти были грязными. Джек прикрыл ладонью пальцы сына и долго не отнимал руку. Так он делал, когда Тим был маленьким. Джек положил рядом другую руку.

– Это так, сынок, и всегда будет ею.

Облегчение у него в душе росло. А сын начал рассказывать, как некоторое время назад ему потребовалось найти письмо, которое, по словам Милли, было подложным. Речь шла об украденном серебре. Он добавил, что семья, вероятно, знала о том, что Брайди застала его в кабинете отца, когда он рылся в бумагах, и что она пыталась ему помочь. Джек покачал головой:

– Нет, она ничего не говорила. Ты же, я предполагаю, просил ее не рассказывать об этом?

Он увидел, как глаза сына наполнились слезами, но Тим быстро смахнул их. На короткое время оба замолчали, и Джек представил себе племянницу, такую же, как ее мать: крепкую, как скала, устрашающе энергичную и при этом ранимую.

Ему вспомнился тот страшный день в клубе, когда сын бросал ему в лицо оскорбления, а потом ушел, хлопнув дверью: да, среди всех этих гневных разглагольствований было что-то о серебре и подложном письме. Теперь все встало на свои места. Он сказал:

– Конечно, я помню об украденном серебре. Лорд Брамптон заявил о краже в полицию, а затем нанял частных детективов. Они не давали покоя твоим бабушке и дедушке до тех пор, пока дядя Оберон не положил конец их домогательствам.

– Я знаю, что она соврала мне, потому что серебро у них, оно спрятано в буфете. Им нужно письмо, чтобы она могла выйти замуж за Хейне, во всяком случае, она так говорит. Вероятно, это как-то связано с его работой. Я никогда не вернусь туда, отец. Не доверяю им обоим. Они так злились на меня последний раз, и кроме того, люди, которые отбирают у других жилье, ходят по трупам…

Голос Тима замер, и он вздрогнул.

– Есть некое зло… – Он замолчал, не закончив фразу.

– Поедем сейчас со мной. Увидишься с мамой. Она знает, что я здесь, она так любит тебя. Все мы тебя любим, а уж я особенно.

Джек лихорадочно соображал. Хейне нужно это письмо, а им нужно, чтобы Хейне помог Джеймсу, но при этом не используя сына. Тим ни за что не должен вернуться в эту помойку. Как же использовать этот рычаг? А вот как: он сам поедет, и точка.

– Отец? – Тим смотрел на него, склонив набок голову, как он всегда делал, когда чувствовал, что он чего-то не знает. Джек повторил:

– Поедем со мной, дружок, пусть мама посмотрит на тебя. Она так давно тебя не видела.

– Но что происходит? Почему ты приехал именно сейчас? Юнцы что-то натворили? Чем они сейчас занимаются?

Тим снова засмеялся, и на этот раз смех его звучал естественно. Похлопав по карманам желтыми от никотина пальцами, он вытащил пачку сигарет и протянул Джеку. Тот отрицательно покачал головой.

– Я приехал, чтобы проведать тебя. Я узнал, что ты давно не бываешь на митингах в Хоутоне, мне захотелось спросить, что с твоими убеждениями и как у тебя дела. Но теперь я знаю.

Тим бросил пачку на столик возле кровати, где стояла пепельница, доверху наполненная окурками. Потом встал, подошел к раковине и открыл кран. На стареньком водонагревателе, висевшем на стене, замигала лампочка.

– Живу в свинарнике. Поможешь?

Джек выбросил остатки еды в мусорное ведро, нашел кухонное полотенце и стал вытирать вымытую Тимом посуду. Вместе они сняли с кровати грязное белье и застелили чистыми простынями. Тим свернул все в узел и засунул в полотняный мешок, чтобы сдать в стирку, а Джек стряхнул окурки в ведро, вымыл пепельницу и снова поставил на столик рядом с кроватью. Потом вытер тряпкой стол, за которым ел сын. Тим поставил мешок рядом с дверью.

– Чтобы не забыть утром.

Он стоял, глядя, как Джек прополаскивает тряпку в раковине, и бормотал себе под нос:

– Это может быть только Испания. Брайди здесь, значит, дело не в ней. Джеймс всегда горел желанием что-нибудь сделать, а такие парни отправляются сейчас только в Испанию. Значит, в этом дело, правильно? И что-то пошло не так. Скажи только, что он не мертв.

Джек опустился рядом со столом, внезапно ощутив страшную усталость.

Это черт знает что. Теперь Тим подумает, что он, Джек, явился, чтобы погнать его в логово льва. Тим подошел к отцу и положил руку ему на плечо. Теперь пришла его очередь утешать.

– Ты должен мне все рассказать, отец. Мне нужно что-нибудь сделать для вас, правда. И я знаю, что ты все равно бы однажды пришел.

В конце концов Джек рассказал ему, что Джеймс в плену.

– Потти настойчиво советует нам сделать все, что можно, чтобы вернуть его домой, и я подумал, что ты все еще поддерживаешь связь с нацистами через Хейне, но ты порвал с ними, и я не могу посылать тебя опять участвовать в их играх. Поэтому я найду это письмо, если оно все еще существует, и, может быть, он захочет оказать услугу за услугу.

Тим опустился на корточки перед отцом и крепко сжал его руки.

– Отец, я должен сам это сделать. Вы все ищите письмо, и если вы его найдете, я приеду в субботу и заберу его. Они там на ушах стоят – только бы получить его. Скорей всего, оно по-прежнему им очень нужно. Я буду это знать, когда прочту письмо. Не волнуйся, все будет в порядке. А теперь тебе пора ехать, отец. Я устал, и мне нужно подумать и поспать. Сегодня, может быть, я сумею заснуть.