– Так, значит, если я правильно поняла, вы проехали тысячу километров от Нью-Йорка, надеясь отыскать письмо, которое одиннадцать лет назад по ошибке попало в электронную почту моего мужа?

– Именно так. Двадцать пятого июня две тысячи пятого года, если быть точным, – ответил Карадек. – Хотя я прекрасно понимаю, что со стороны это выглядит полным бредом.

На короткий миг Элен Ковальковски снова словно бы застыла в ступоре, но собралась и постаралась привести свои мысли в порядок.

– Мы поселились здесь в девяностом году, и у нас был телефон на имя Алана. Я ничего не меняла после его смерти, потому вы и добрались до меня с помощью справочника. То же самое с Интернетом: у нас был договор на имя мужа, но пользовался им сын. Алан ничего не смыслил в компьютерах. Тим пользовался почтой, контактами…

Марк оживился, к нему вернулась надежда. Истина скрывалась здесь, в этом доме. Он чувствовал, знал это.

– Если б Тим получил необычное письмо, он рассказал бы вам?

– Нет, письмо меня встревожило бы, а он избегал меня тревожить.

– А отцу? Он сказал бы о нем отцу?

Повисло тяжелое молчание.

– Вообще-то Тим избегал разговоров с отцом.

– А ваш договор, он еще действует?

Элен отрицательно покачала головой.

– С тех пор, как не стало Тима, в доме нет и Интернета. Так что этот адрес лет десять как не существует.

Марк заколебался. Его охватило сомнение. Хваленая интуиция могла сыграть с ним дурную шутку. Он вспомнил этимологию слова «интуиция» – вглядывание, всматривание. Вдумывание. Создание химеры. Мозговой конструкции.

Марк почувствовал, что почва уплывает из-под ног, но не дал себя сбить.

– Элен, вы сохранили компьютер сына?

Нью-Йорк

Помрачнев, Алан молча размышлял над моими словами.

– Прямо или косвенно, но Тад Коупленд убил Джойс Карлайл, – настаивал я.

– Бредовое утверждение, – подвел итог главный редактор. – Нельзя бросаться подобными обвинениями, не имея доказательств. Это безответственно. Коупленд, хоть и республиканец, – лучший кандидат в президенты со времен Кеннеди. И речи быть не может, чтобы моя газета создала ему препоны, вытащив на свет сомнительную историю.

Чем дольше мы разговаривали, тем острее я чувствовал, что Алан находится под обаянием этого политика. Они были примерно одного возраста и близки по взглядам. Впервые в жизни к власти шел республиканец, который не принимал крайностей неолиберализма, стоял за контроль над вооружением и почтительно отстранялся от религии. Губернатор Пенсильвании готов был изменить силовые линии политического пейзажа Америки. Он рисовал такие волшебные картины, что обошел всех популистов своего лагеря.

Если говорить честно, то и я не остался равнодушен к красноречию этого кандидата. Мне нравилось, что он цитирует в своих речах Стейнбека и Марка Твена. После первого тура я порадовался, что он прижал Трампа к канатам и как следует надавал Бену Карлсону. Маршрутный лист Коупленда был толково составлен, он говорил умные вещи, и они не могли мне не нравиться: он намечал долгосрочный политический курс, был кандидатом от среднего класса, считал убийственным для американской экономики власть крошечного числа богатеев, которые пользуются ее плодами.

Коупленд, судя по всему, был славным парнем – уж точно не самым худшим среди политиков страны, – но я был убежден, что он причастен к похищению Клэр. И я выбрал совсем другой аргумент, чтобы привлечь Алана на свою сторону.

– Хотите узнать еще больше? Пожалуйста. Коупленд или его окружение в ответе за смерть Флоренс Галло.

– Ну уж увольте!

Желая убедить его, я выложил два своих козыря: определение звонка в службу 911, совпавшее с адресом Флоренс, и ДНК Бланта Либовича, найденная на месте преступления. Совмещение двух этих фактов повергло журналиста в ступор. Как только Алан вспоминал Флоренс, он менялся – лицо становилось жестким, глаза вспыхивали, морщины обозначались резче.

– Вы знаете Либовича? – спросил я.

– Естественно, – не без едкости ответил он. – Все политические обозреватели, имевшие дело с Коуплендом, знают, кто такой Блант Либович: это его личный телохранитель. Он давным-давно при Коупленде. Дядя Зоры Зоркин.

Я второй раз услышал это не известное мне имя. Алан просветил.

– Зора Зоркин – тень Коупленда. Она – руководитель его предвыборной кампании и главный его советчик. Сопровождает во всех поездках. Она работала в его команде, когда он был губернатором, а до этого ее усилиями и маневрами Тад был избран в мэрию Филадельфии. Не скажу, что Коупленд – марионетка в ее руках, но уверен, что без Зоры он так и преподавал бы право в Пенсильвании.

– А почему я о ней понятия не имею?

– Потому что она скромница, и еще потому, что публике не положено ничего знать о серых кардиналах. Хотя меняется и это, три месяца назад «Нью-Йорк таймс» поместила ее портрет на обложке с подписью: «Самый сексуальный мозг Америки».

– И что же в ней такого необыкновенного?

Алан прищурился.

– Поначалу из-за того, что она страшненькая, никто не обращал на нее внимания. Но эти времена остались в прошлом; теперь все знают, что Зоркин – хладнокровный игрок, имеющий преимущество в десять ходов перед противником. Во время первого тура выборов она действовала с потрясающей эффективностью, заручившись финансовой поддержкой бизнесменов поколения Фейсбука, с которыми вместе училась. Рейтинги Коупленда были невелики, но благодаря этим деньгам он мог спокойно ждать поворота событий. Зоркин не только удивительный стратег и тактик, она еще специалист по неожиданным ударам, и хватка у нее, как у питбуля: вцепится – не отпустит.

Я пожал плечами.

– Все так работают – в бизнесе, в политике, в театре… Человеку с властью нужен тот, кто будет пачкать руки вместо него.

Алан согласно покивал мне, нажал на кнопку переговорника и попросил Криса и Кросс:

– Ребятки, передайте мне все, что найдете по поводу занятий губернатора Коупленда в субботу двадцать пятого июня две тысячи пятого года.

Я отнесся с сомнением к его просьбе.

– В день смерти Джойс? Что вы надеетесь узнать, когда прошло уже десять лет?

– Понятия не имею, – вздохнул он. – Но вы сейчас увидите, на что способны Крис и Кросс. Они запускают «умную» программу, и та с молниеносной скоростью шерстит прессу, сайты, блоги и социальные сети того времени. Мы с вами знаем, что в Интернете ничего не стирается и не исчезает. Человек создал монстра, которым больше не может управлять. Но это совсем другой разговор.

Ожидая сведений, Алан включил информационный канал, чтобы взглянуть, что делается у республиканцев.