— Да, он смиренно просит оказать ему честь и сыграть для него и его семьи. А потом погостить несколько месяцев в его дворце. И обещает не только золото, но и весь гарем к моим услугам, — усмехнулась Эрика. — Думаю, ему бы понравилась та кофейная прелюдия.

Моро сразу же сделался похожим на рассерженного кота со вздыбленной шерстью.

— Вот еще! — фыркнул он. — Эту прелюдию вы написали для меня, она моя, и этому шейху я и понюхать не дам!

Эрика невольно рассмеялась.

— А, так ты, получается, жадина! — воскликнула она. Моро нахмурился, всем своим видом показывая, что ему не до шуток.

— Я просто ни с кем не делю то, что считаю своим, — признался он. — Так что шейху придется послушать что-нибудь другое.

Снег шел все гуще — то становясь ровной, почти непроницаемой завесой, то вдруг взмывая и разлетаясь густыми белыми клубами. Пробежал, придерживая шапку, разносчик газет — его сумка была полна, похоже, сегодня не было никаких особенных новостей.

— Тебе не о чем переживать, — сказала Эрика, глядя на последний кубик рахат-лукума — из золотистого среза выглядывал фундук. — Я не поеду. Цветочник мертв, так что я хочу просто отдохнуть и…

— И провести время с доктором Верноном, — мрачно закончил фразу Моро. Эрике казалось, что после того, как они втроем побывали в лампе, Моро стал относиться к Августу еще хуже. Если раньше это было презрение, смешанное со злостью, то теперь доктор казался ему раздражающей помехой, чем-то вроде таракана, который никак не желает убраться куда-нибудь подальше.

— И провести время с доктором Верноном, — кивнула Эрика. Незачем было отрицать очевидное. — Ты что-то имеешь против?

Моро пожал плечами и сразу же придал себе нарочито равнодушный вид.

— Что вы, как бы я посмел? Это ваше дело, милорд, с кем и где быть.

Конечно, это не обмануло бы Эрику. Она знала, насколько глубоко то чувство, которое испытывает Моро — и понимала, что в каком-то смысле по-прежнему дразнит его. Дразнит существо, способное менять мир, и прекрасно понимает, что это не закончится ничем хорошим.

— Так что я не поеду, — сказала Эрика так уверенно, чтобы Моро не захотелось с ней спорить. Моро понимающе кивнул.

— Жаль. Говорят, эти шейхи невероятно щедры. Да и вам после всех этих приключений не мешало бы отдохнуть в климате поприятнее здешнего.

Он был прав. Эрика понимала, что однажды все-таки покинет Эверфорт — но не сейчас. Сейчас они с Августом заслужили немного счастья — короткого, горького, но все-таки счастья.

— Может быть, весной, — ответила Эрика и взяла чашку. Чай успел остыть — Моро провел ладонью над столом, и над чаем завились струйки пара. — Или осенью.

— Я по-прежнему боюсь, что вы забудете музыку, — вдруг с искренней горечью признался Моро. — Я все еще боюсь, что вы перестанете писать, и тогда для меня все закончится.

— Что именно? — удивленно спросила Эрика. Моро улыбнулся и, забрав чашку, осторожно взял ее за руки.

— Ваша музыка — вся моя жизнь, — ответил Моро. — Если вы перестанете играть, то… В общем, это действительно будет конец.

— Я не перестану, — Эрика старалась говорить как можно мягче и убедительнее. Музыка не просто была ее жизнью — музыка была тем, без чего вообще невозможна жизнь. — Ты же знаешь, Жан-Клод, я не перестану. Мы уже не раз говорили об этом.

Моро прикрыл глаза, вдруг сделавшись очень усталым, но, когда он заговорил, то его голос звучал спокойно и ровно.

— Если хотите, то я открою проход для вас обоих на южное побережье. Проведете там пару часов, никто и не заметит, что вы отлучились. Только пообещайте, что вы вернетесь. Дайте мне слово, прошу.

Эрика едва сдержала радостный возглас. Отправиться вдвоем с Августом на юг! Моро предлагал им действительно роскошный подарок.

— Спасибо, Жан-Клод! — выдохнула она, благодарно сжав его руки. — Я вернусь, обещаю.

Дверь в лето открылась для них в кладовой в четыре часа пополудни.

Когда Август, похожий на заснеженное привидение, вошел в дом — час назад Эрика отправила ему записку с просьбой зайти в гости, вкратце рассказав о предложении джиннуса — то Моро с нарочито вежливым видом произнес, стараясь не смотреть на гостя:

— Там уже все готово. То место необитаемо, вас никто не потревожит. Ни людей, ни москитов, ни какой-то другой дряни. Отдыхайте, наслаждайтесь солнышком, и море там сейчас идеальное… ровно в полночь вас перенесет обратно. Никто ничего не узнает, это я вам гарантирую.

Август подозрительно посмотрел на него, и Моро демонстративно отвернулся и снял свое пальто с вешалки в прихожей.

— Кладовая за кухней, — сказал он прежним подчеркнуто деликатным тоном, каким положено говорить слуге с господами. — Отдыхайте, а я загляну в гости к одним хорошим знакомым. Соскучился.

— Я, честно говоря, не верю сюрпризам твоего Моро, — сказал Август, когда за джиннусом захлопнулась входная дверь, и они с Эрикой прошли мимо холодной кухни и нырнули в кладовую, тускло освещенную маленькой лампой. Он угрюмо сложил руки на груди и сейчас выглядел памятником самому себе. Эрика смотрела на него, понимала, что он вернулся из рук Цветочника живым, и это было больше, чем счастье. Это была жизнь.

— Я думала, ты убедился, что он хороший, — вздохнула Эрика и увидела в стене темно-зеленую дверь, которой раньше здесь не было. Они с Августом стояли в проходе между полок, заставленных банками с соленьями и вареньями, и даже тут, в тишине, наполненной запахами пыли и приправ, было слышно, как далеко-далеко бушует вьюга.

В Эверфорте суровые зимы. Эрика всегда знала, что север не место для неженок, но не думала, что здесь настолько угрюмо, снежно и холодно. Нет, она, конечно, не примет приглашение шейха Али, который обожает ее музыку чуть ли не до безумия, но несколько часов под южным солнцем… Зачем отказываться от них?

Неужели Моро и правда это сделал для нее и Августа? Он и раньше баловал Эрику подарками, самым главным из которых был уникальный рояль работы великого Пьенутто — но сейчас Эрике почему-то казалось, что ничего не получится.

Просто потому, что счастье не может быть настолько бескрайним.

Август завел глаза к потолку.

— Ну… ладно, да, он хороший, — признался он и махнул рукой. — Но я все равно ему не верю. Ничего там нет, просто стена.

— Давай откроем и посмотрим, — сказала Эрика и осторожно повернула ручку двери.

На них обрушился солнечный свет и запах моря. Это было одновременно прекрасно и жутко: слышать стон и вой метели за стенами и видеть беспечную морскую синеву и солнце в дверном проеме. Эрика сделала несколько осторожных шагов и оказалась на песчаном пляже. Ботинки проваливались в белый песок, тело сразу же покрылось потом. Эрика растерянно смотрела, как бирюзовые волны с белыми гребешками пены набегают на берег, как далеко-далеко на горизонте густая синева моря почти смешивается с небом, как чуть поодаль в пышной зелени пальм яркими пятнами мелькают длиннохвостые попугаи, и ей казалось, что она видит сон.