Да и сам княжеский дворец славился убранством, вызывая восхищение иностранцев. Город уже давно стал настоящим культурным центром Белой Руси. Далеко по земле прошел слух о Владимире. Торговая площадь, куда прибывали со всех концов света купцы, вечно шумела многолюдием.

Да, было на что в этом прекрасном городе посмотреть. И самым прекрасным зданием в толчее изузоренных дворцов, просторных гриден, вечно теснящихся друг к другу клетей, деревянных и каменных церквей, стройных до изящества колоколен был величаво стоящий златоглавый Успенский собор, самый большой из всех храмов. Простой, могучий, совершенный по форме, он как нельзя лучше подчёркивал величие богатого города.

Даже вечно чем-то недовольные, две исконные колыбели русской демократии и своеволия, Псков и Новгород поклялись ходить под рукой великого князя и его брата, признавая первенство Владимира. Казалось бы, уж на что был велик авторитет Киева, но и он не мог соперничать с первым городом Белой Руси. Киев безнадёжно дряхлел, и лидерство его было теперь лишь номинально, исторически привычным. Мельчая от частой смены князей, земля киевская давно стала переспелым плодом, готовым упасть в руки любому удачливому победителю, только тронь его, и такой победитель наконец нашёлся. Сейчас на златом киевском престоле сидел, по праву победителя, залесский князь Ярослав, брат Юрия, и появилась надежда, что он сможет вернуть городу былую славу — великой, легендарной, невозвратимой киевской старины. Вот по всему и выходило, что владимирский стол был на тот момент самый высокий стол на Руси. Неспроста зачастили и во Владимир на княжеское подворье степенные послы от короля венгерского и польского, гордые ромеи от самого византийского патриарха. Ждут приема у князя шустрые послы князя Волынского и Галицкого, а германский император шлёт сюда щедрые дары в знак своего уважения и дружбы.

Никто, будучи в здравом уме, не хотел всерьёз нападать на это государство и дерзать вступить в великую борьбу с князьями владимирскими, ибо устрашающая храбрость воинов гармонично сочеталась со стратегическим умом правящего там князя. Правда, до ратных подвигов и походов воинских князь Юрий, надо сказать, был не большой охотник. Сам он полки водил редко, предпочитая оставаться в столице и контролировать всё оттуда, доверяя войну братьям, хотя на вооружение тратился регулярно и делал это рассудительно, но щедро, то есть не скупясь. Чтобы войска шли в бой, ощетинившись железом, — не жаль серебра! Ещё его батюшка понимал, что покой от ворога испокон века был в надежном и сильном войске, которое надо сытно кормить и которому нужно хорошо платить. И князь Юрий платил, ибо было чем, ведь славился князь не только храбростью своих воинов и собственной мудростью, но бессчётными богатствами. Было в его сокровищнице всё, что только можно пожелать: и золото, и серебро, лежали там и камни драгоценные, равных которым по красоте не знал свет. Изумруды светились зелёным мягким светом, каплями крови рдели рубины, сверкали всеми цветами радуги алмазные россыпи, а рядом с ними лежали сапфиры, и яхонты, и аметисты, светясь радостными огоньками. У каждого камня своя душа. А рядом кожаные мешки с немецкими артугами и восточными дирхемами, тусклые груды гривен-новгородок и связки соболей, куниц и бобров. Серебряные кубки, достоканы, чаши, чары и блюда русской и цареградской работы стояли на открытых полках, в нишах стен. Прямо сказать, ломилась казна от сокровищ. И монету владимирцы чеканили сами, чтобы цену она имели наибольшую. И судя по тому, что количество жителей в княжестве с каждым годом прибавлялось, действовал Юрий Всеволодович в верном направлении. Вот что бывает, когда политика с экономикой идут рука об руку и личное не ущемляет общее, когда князь свой народ не грабит, не тянет из него последнее! Юрий хорошо усвоил науку, преподанную ему отцом. Одни правят государством только потому, что другие работают, производя полезные вещи. Если не будет их, этих людей, тружеников, крестьян, работников, не будет и государства и некем станет управлять. И нет иной, большей правды на земле. Владимирский властелин уже давно понял, что понуждение вкупе с изобилием товаров иноземных не сотворят блага стране.

Так что нет ничего удивительного в том, что жили владимирцы счастливо, радовались, трудились, ничего не страшились. Жили, не прислушиваясь тёмными ночами с опаской к конскому топоту, спали спокойно, будучи уверены, что не дотянутся до них острые половецкие мечи, не пустят по миру, не накинут волосяной аркан на шею и не угонят в степь. А потому и налоги из них необходимости выбивать силой не было, сами исправно платили дань. А чего было и не заплатить когда по две-три, а то и по пять молочных коров мычат во дворах, а к ним овцы да гуси, куры, свиньи — без счета! И мужик во дворах все ражий, красный лицом, здоровый, веселый, кормленый! А девки, те ведра дубовые в гору несут, словно лебедушками плывут! Да и женки крестьянские, простые, деревенские, в церковь или на праздник все в жемчугах да в серебре выйдут! А раз всё хорошо и сытно, то в любой избе, особливо по осени, путника накормят, напоят и на ночь приютят!

Одним словом, хороша была жизнь в государстве Владимирском, и шла она ровно, от одной летней страды до другой, по годичным кругам, не жизнь, а просто праздник какой-то. Казалось бы, живи и радуйся, так нет, всегда найдутся люди, которым чужое счастье стоит поперёк горла.

Но оставим разговоры о том, как всё хорошо было раньше, всё это ещё присказка, не сказка, как говорится, сказка будет впереди. Ибо грядущего никто не ведает, даже мудрецы дерзают объяснять детально лишь совершившееся, что, и почему, и какие причины способствовали, и где и какая оплошность, и главное, кем была допущена. А о том, что должно произойти, размышляют исходя из прошедшего опыта да на основе накопившейся мудрости, а также анализа и статистики. Вот и выходит, что прогнозы верны только при наличии сходных обстоятельств, а бывает и так, что никакой опыт не помощник в точном определении этого самого будущего, о чём говорит и народная пословица, в плане того, что соломки бы подстелил. Да и наша история служит подтверждением того, что планировать наперёд необходимо, а вот знать, что из этого выйдет, никогда нельзя. Началось всё поздней осенью 1237 года с беды, и неслась эта беда к Владимиру от самых границ от рязанских, мчалась, загоняя и нахлёстывая коней без остановок. А случилось вот что. Рязанского князя Юрия Игоревича готовились атаковать несметные орды кочевников. Принесла их нелёгкая под зиму завоёвывать соседей. С весом Владимирского