отправляемся искать спутников, а также приключения на собственный зад. Приключения не заставляют себя ждать. Уже на следующем повороте нам открывается вид на членистоногую свору силфиросов в сопровождении пары чазмидов. Первые быстро определяют в нас свой рацион и, как подводные блохи, прыжками скачут навстречу. Вторые двигаются медленно, но непреклонно. Только клацают клешни да стегают те самые розовые отростки.

Проходы здесь относительно неширокие, в ряд пройдут четыре человека, два силфироса или один чазмид. Поэтому руки рефлекторно выхватывают из-за спины дробовик, но воспользоваться им не могу. Мария кидается вперёд, перекрывая мне линию огня.

Поэтому я делаю следующую лучшую вещь в подобной ситуации — Глайдом возношусь на гребень стены и уже оттуда начинаю стрелять. Правда, из револьверов, а не дробовика, чтобы не зацепить картечью испанку.

Та резво и весьма уверенно мчит наперерез монстрам. Когда до контакта остаётся один удар сердца, она резко смещается вправо, отталкивается от стены и бросает себя в воздух. Коса срезает первым двум силфиросам прикрытые бронёй головы, после чего обрушивается сверху на следующих позади. Яростное стрекотание, свист стали, песок обагряется кровью.

В момента контакта изогнутого лезвия с новыми целями, оно окутывается знакомым пурпурным огнём, чтобы тут же взорваться потоком ледяного пламени. Третий ряд разлагается на плесень и липовый мёд целиком, четвёртый верещит в агонии, наблюдая, как их ложноножки и вакуоли заживо гниют и чернеют.

Мария, тем временем, уклоняется от атаки следующего силфироса, попутно отчекрыживает ему хваталку и вбивает объятый огнём кулак в голову. Команду “встань и иди!” монстр начинает выполнять, ещё толком не успев умереть. Развернувшись, он прыгает на бывших товарищей и вгрызается хлеборезкой в чей-то хитин.

Крики, треск и хищный шелест нарушают тишину. Наблюдать за происходящим несомненно любопытно, но платят мне не за просмотр. Хотя, мне вообще не платят. Хамство.

Активируя Пелену тишины, начинают выбивать дальние цели. После сражения на поверхности, я уже примерно понимаю, где у морской фауны находятся уязвимые точки. Поэтому одной пули хватает, чтобы передать им мой собственный приказ: “ляг и умри!”. Исполняют они его весьма прилежно.

На душе хорошо. Как говорил великий: “Радостно!”

Между тем крепкий чазмид отбивается от бывших соратников, пытаясь дотянуться до юркой испанки. Она, увернувшись, залетает ему на спину. Одним широким взмахом усекает всё розовое и цепкое, вызвав у жертвы принудительной кастрации мучительный рёв. Под конец вгоняет остриё косы мощным вертикальным ударом в череп краба. Тот оседает.

В проход возвращается тишина.

Медленно встают все убитые твари, сверкая пурпурным огнём в провалах глаз. В нашем полку прибыло.

— Да, ты не фарфоровая кукла… — сощурившись, бормочу я.

Мария, отдышавшись, направляется к следующему повороту. Двигаюсь параллельно ей, так и не покинув стену лабиринта. Отсюда и обзор лучше и отбиваться проще.

Нормально. Повоюем.

* * *

Алехандро обводит разъярённым взглядом клаустрофобные хитросплетения проходов, принюхивается и скалится. Его чуткий нос не может уловить до боли знакомых запахов.

— Где они?! — слова вырываются из изменённого рта не очень разборчивым рычанием.

— Полагаю, где-то в другой точке этого Испытания, — равнодушно отвечает Ехидна.

— Нас поимели, — скрипит зубами ликантроп.

— Грубо, но верно, — небрежно пожимает плечами Амелиа. — Дополнительное ограничение, чтобы усложнить прохождение Испытания.

— Тогда чего тянешь кота за яйца?! — недовольно фыркает Эль Лобо. — Я не собираюсь с тобой возиться. Будешь тянуть меня назад, отправлюсь в одиночку.

— О, не переживай, — склонив голову набок, отвечает девушка. — Очень скоро ты поймёшь, что я могу о себе позаботиться.

С каждым словом голос Ехидны становится всё менее человеческим, всё более монотонным. Стерильным. Её кожа вскипает пузырями, меняя свой оттенок и структуру, заползает поверх одежды, обретая плотность и твёрдость прочнейшей шкуры. Девушка становится выше ростом. Строение её ног напрочь трансформируется. Они обзаводятся когтями, в том числе чем-то вроде шпор петуха на пятке.

Хрустят и трещат кости, будто ломаются и срастаются раз за разом. Её руки раздваиваются, с хлюпаньем и звуком рвущихся тканей вытягиваются и перекручиваются. Одна пара, длинная до самых ног, обзаводится изогнутыми лезвиями богомола. Вторая пара сохраняет отдалённо человеческое строение, если не принимать во внимание длинные орлиные когти.

Правда, это сходство сохраняется недолго, поскольку предплечье одной из рук утолщается, пока шкуру не прорывает закрученное костяное сверло. Острое даже на вид. Из поясницы со звуком вылетающей пробки стреляет хвост с тонким остриём шипа на конце. На нём маслянисто поблёскивает какая-то пахучая жидкость, выделяемая из еле заметного отверстия.

Под конец лицо Ехидны накрывает костяная маска с четырьмя небольшими провалами, где сверкают перестроенные глаза. Косички волос исчезают, замещённые двумя костяными рогами.

Перед Алехандро стоит не миловидная атлетичная девушка, а биологический мутант[1], не имеющий никакого отношения к человеку.

Метаморф.

— Я готова, дело за тобой, — бесцветным голосом произносит Ехидна.

Эль Лобо сдерживает желание в отвращении отряхнуться всем телом и кивает.

Упав на четвереньки, он рывком отправляет себя вглубь прохода на поиски добычи. Охота приносит свои плоды довольно быстро. Раздирая когтями уязвимое мясо крилликина, ликантроп внимательно следит за своей спутницей.

Та, в отличии от него, дерётся холодно и методично. Длинные лезвия шинкуют незащищённую плоть монстров. Раз за разом хвост втыкается в глаза, горло и мягкое подбрюшье врагов. Те замирают парализованные неизвестным ядом, а Метаморф пользуется заминкой, чтобы тут же оборвать их жизни. Шпоры и когти вырывают глотки под ровное дыхание девушки. Костяное сверло с треском вворачивается в затылки чазмидов, а при желании его хозяйки даже стреляет на дистанции с точностью арбалетного болта.

Оборотень к собственному удивлению и злости обнаруживает, что его спутница куда смертоноснее и эффективнее, чем он.

— Постарайся не отставать, — сухо замечает Амелиа.

В её словах Алехандро чудится насмешка, заставляющая его скрипеть зубами от злости.

Ему остаётся только следовать за ней, добивая тех, кого она обошла стороной. Не потому что не смогла с ними разобраться. Оставила ему. Из жалости.

Подачка.

* * *

Тай внимательно осматривает одинаковые, как две капли воды, стены Катакомб и ничего не говорит. Затянувшуюся паузу заполняет Бенджамин.

— Похоже, нас разделили, — напряжённо констатирует здоровяк.

Позвякивает лента патронов, скрипит огромный короб с боеприпасами.

Николай кивает и без лишних слов направляется в ближайший проход. За ним следует англичанин. Стволы пулемёта вхолостую вращаются с негромким шумом, поэтому когда виток прохода выводит их в просторный зал, Титан без заминки открывает огонь.

Очередь крупнокалиберных патронов рвёт тела чудовищ, не оставляя им шансов. Крилликины пытаются