— Как твоя работа, Максим? Мила понимала, что каждая повисшая пауза может стать последней, и боялась, что разговор скоро прервется дежурными пожеланиями.

— Спасибо, все нормально. Может быть, даже лучше, чем когда-либо. В следующем году меня пригласили читать лекции в одном из университетов Штатов.

— Ты преподаешь?

— Да, ты ведь ничего не знаешь, — спохватился Смыслов, радуясь возможности рассказать о своих успехах. — Вышло две мои статьи, я работаю в университете уже полгода, а в начале зимы пришло приглашение прочесть курс за океаном.

— Ты поедешь?

— Конечно, Жалеть можно только о том, что меня не будет рядом с вами, когда Катюша родит.

— Когда ты вернешься?

— В конце апреля.

— Так надолго? — Мила вдруг почувствовала такую грусть, как будто не было этого года порознь, не было развода. Как будто никогда этот мужчина не вызывал у нее разрушающего раздражения, когда единственным желанием было поскорее уединиться, чтобы избежать пустых, тогда казалось пустых, разговоров. И как же такое может быть? Она хочет увидеть его, но ни за что не признается в этом. Ему, оказывается, не так плохо без нее, как она думала. Жизнь для Максима не остановилась. И пока она лежала в больнице, анализировала свое прошлое, планировала будущее, он просто жил, словно забыв о том, что у него когда-то была жена. И волнует его только рождение малыша, которое сейчас стоит на первом месте по важности событий. Нет, она не будет больше продолжать этот разговор. Угораздило же ее передать этот привет! Спасибо Катюше. Ее доброта и чуткость, желание воссоединить всех иногда льется через край. Теперь нужно как-то окончить разговор, дав понять, что у нее тоже все в порядке.

— Время летит, Мила, — задумчиво произнес Максим. — Ты хоть иногда думаешь об этом?

— О чем?

— Вот мы уже врозь почти год. Столько дней, столько событий, которые касаются только тебя или меня. Я до сих пор не могу к этому привыкнуть.

— Мне тоже не верится…

— Мила?

— Да, я слушаю.

— А как у тебя дела?

— Спасибо, все в порядке. Работа, работа. Она всегда была на первом месте. Хотя зачем я тебе это говорю. Ты и сам все знаешь.

— А как твое здоровье? — с искренней заботой, даже тревогой в голосе спросил Максим.

— Сейчас я чувствую себя хорошо.

— Ты извини меня, — тихо произнес Смыслов, потирая ладонью лоб. От невероятного волнения у Максима сильно разболелась голова, так что даже глазам стало больно.

— За что?

— Я ни разу не пришел проведать тебя в больницу. Вообще я не должен был так вести себя. Мужчина обязан быть выше обид, мелочей…

— Перестань, не нужно об этом. Все прошло, — перебила его Мила. Ей было нелегко возвращаться в то время, когда она лежала в палате и сутками думала о том, во что превратила свою жизнь, как безжалостно обходилась с близкими и потеряла их расположение. Она никому не расскажет, как ей не хватало Максима весь этот год, прошедший в одиночестве, несмотря на прежнюю суету, как ей неуютно без его заботы, тепла, любви. Есть ли она еще в его сердце? Об этом нельзя узнать вот так.

— И все-таки: прости меня.

— Хорошо, если для тебя это так важно, я не держу на тебя зла, обид, плохих мыслей. Я убедила тебя? — Мила даже улыбнулась, представив, как облегченно выдохнул Смыслов, и глаза его наверняка приняли совсем иное выражение. Это она была не права, а Максим просит прощения. В этом весь Смыслов, он не изменился. А вот о переменах, которые произошли с ней, Мила пока решила не признаваться. Короткий разговор по телефону — дань вежливости, поверхностная, ни к чему не обязывающая беседа двух когда-то близких людей. Что можно понять из нее?

— Мила?

— Да?

— Разговаривать так долго по телефону — неприлично, — голос Максима звучал уверенно.

Мила опешила. Если он таким образом хочет показать, что с него довольно общения пожалуйста, но она обязана ответить ему какой-нибудь колкостью. Вот нахал! Сейчас она выдаст ему что-то, что он надолго запомнит. Мила вскипала, но, к счастью, не успела сказать ничего дурного, потому что Максим не закончил свою мысль.

— Так вот, я хотел предложить тебе встретиться и поговорить тет-а-тет. Кажется, мы давно не ходили в наше любимое кафе. Помнишь, в то, где мы встречались до свадьбы?

— Помню, — Мила замерла.

— Правда, сейчас там все очень изменилось, но все же это наше место.

— Макс, это что — свидание? Я не хожу на свидания.

— Хорошо, назовем это как угодно, только не свиданием. Как ты на это смотришь?

— Думаешь, нам есть о чем говорить? — Мила не хотела показать, насколько ей приятно его предложение.

— Уверен, — беря инициативу в свои руки, Максим почувствовал небывалый эмоциональный подъем. Сейчас он был готов на любой самый отчаянный поступок. Ему было не пятьдесят — двадцать, и единственным желанием, которое занимало его, стало желание вернуть все на круги своя. — Так что ты скажешь?

Он столько дней доказывал самому себе, что все получится. Дни складывались в месяцы, прошел почти год. Еще немного и наступит январь — месяц, который обычно приносил столько радости. А теперь он воспринимался Максимом как месяц начала разлуки. Он не говорил «развода», потому что ни одна бумажка, ни один штамп не могли отнять у него право оставаться мужем Милы Смысловой. Да, он проявил слабость. Обычную человеческую слабость, страх перед одиночеством и не выдержал тяжести обиды, тоски, горечи расставания. Именно они привели его в дом Ирины. Он не знал, что его появления там ждали столько лет, возлагая большие надежды на их общее будущее. Максим корил себя за то, что все сложилось именно так. Но ведь Ирина все чувствовала. Она — умная, опытная женщина. Ей не семнадцать, и она понимала, что прошлое не отпускает того, кто волей случая оказался рядом.

Максим решил, что прервать отношения с Ириной — это честнее. Ему было стыдно, невмоготу обманывать ее и себя, дарить ей надежду. Нет, он не собирался строить новую семью, никогда не решится завести еще одного ребенка. Он нашел в себе мужество честно признаться в этом. Ему не нужна новая семья. Благодарность, которую он испытывал к Ирине, выразилась в том, что он как можно тщательнее подбирал слова в свой последний приезд. Она спокойно слушала его в тот вечер, словно давно была готова к такой развязке. Последнее время он вел себя по-свински, заставляя ее ждать, пребывать в неведении, мучиться от сознания того, что все рушится. Эта затянувшаяся пытка должна была закончиться. Смыслов решился на объяснение. Максим запомнил, как Ирина после того, как он замолчал, улыбнулась, взъерошила белокурые волосы и хлопнула его по плечу:

— Да что ж ты так расстроился, мужик? Сказал правду в глаза и скукожился, — она рассмеялась, стараясь не показывать, что творится у нее внутри. — Я ведь не в претензии и благодарна тебе за то, что ты был рядом ровно столько, сколько нам было суждено. Не стану скрывать, что я надеялась на большее. Но… Насильно мил не будешь, а насчет рая в шалаше — это бред для романтических девушек лет шестнадцати. Мне было хорошо, а теперь уходи и не вздумай отворачиваться, когда мы встретимся где-нибудь.