— Я и не думал делать вид, что мы не знаем друг друга. Что за мысли?

— Конечно, ты не из тех, кто сначала делит постель, а потом стыдится этого, — перестав улыбаться, сказала Хмелевская. Ее синие глаза потемнели, повлажнели. — А я не из тех, кто распространяется о своих приключениях направо и налево. У меня была одна подруга, которой я могла сказать все. Сейчас мы давно в ссоре. Так что не переживай, от меня она ничего не узнает.

— Ира, я…

— Даже если нам с ней суждено будет помириться, от меня она ничего не узнает. А наша молодежь, кажется, тоже умеет держать язык за зубами. Дерзай. Я ведь знаю, ты не уходишь от меня. Тебя и не было никогда рядом по-настоящему. Ты всегда оставался с ней, со своей неповторимой и прекрасной Милой. И любишь ты только ее.

— Люблю, — тихо признался Смыслов, понимая, что его признание доставляет Ирине страдание.

— И как же это у нее так получилось? Идеальный муж, прекрасный ребенок, любимая работа, скоро внук родится, мать которого ее обожает. Мила умеет делать так, чтобы жизнь без нее казалась лишенной смысла! — Ирина всплеснула руками. — Мне никогда так не везло. Я ей завидую, всегда завидовала, но зачем я тебе об этом говорю?

— Мы останемся друзьями. Такими, какими были раньше.

— Нет, Макс. Только не друзьями. И как раньше уже не будет, потому что были эти месяцы, когда я надеялась начать с тобой новую жизнь. Нет тебя, нет надежды, не может быть ничего, как раньше. Все будет по-другому. Я ведь сумасбродная — могу и из города уехать. Меня не держит ни работа, ни деньги. Ни семьи, ни детей. С матерью по телефону три раза в год разговариваю.

— Прости, я принес тебе новую боль, — Максим поцеловал Ирине руку.

— Ну, не казни себя. Разве можно обидеть такую сильную женщину, как я? Это смешно. Я давно смотрю на жизнь с точки зрения философа. Все пройдет… Соломон мой самый первый советчик и пример. Ты оставляешь меня в его надежных руках…

— Извини. Ты очень хорошая, и ты обязательно встретишь того, кто предназначен судьбой именно для тебя.

— Все, Максим Сергеевич. Долгое прощание выматывает.

— Пока, — Максим спускался по лестнице, а Ирина стояла в дверном проеме и молча смотрела ему вслед. А потом резко, но бесшумно закрыла за собой дверь. Никто не увидел, как она села на пол в коридоре, обхватила голову руками и долго плакала, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Никто не услышал, как она причитала, называя себя неудачницей, никчемной, которой никогда не придется испытать обычного человеческого счастья.

— Слишком долго я порхала, — всхлипывая, тихо сказала Ирина. — Мое время ушло. Ушло, а я и не заметила…

Смыслов чувствовал себя отвратительно после разговора с Ириной. Он вышел из подъезда и, подняв голову, долго стоял, ожидая увидеть ее силуэт в окне. Почему-то он был уверен, что она обязательно подойдет к окну, как делала это всегда, провожая его на работу. Но занавеска оставалась нетронутой, никакого движения, а вскоре в комнате погас свет.

— Спокойной ночи, — прошептал Смыслов, почему-то испытав облегчение. Ему было тяжело, но не настолько, чтобы он не мог думать о будущем. В нем снова должна появиться Мила, и это наполняло Смыслова надеждой.

Максим сел в машину и, положив руки на руль, склонил на них голову. Ему снова предстояло ехать в пустой дом, где было сыро и холодно. Он ночевал там вчера, но не соизволил даже разжечь камин. Ему было безразлично отсутствие уюта, тепла. Какая, к черту, разница, когда в душе такой беспорядок. Поездка по вечернему городу, загородной трассе навевала на Максима грусть. Он вдруг представил себе, как в это позднее время возвращается с работы Мила, и чуть было не позволил себе явиться к ней вот так, вдруг. Заодно и проверил бы правильность своих предположений. Максим не допускал и мысли, что в жизни Милы за этот год мог появиться другой мужчина. Она не из тех, кто легко заводит романы, не из тех, кто бросается в крайность, боясь одиночества. Она будет думать, и, кто знает, быть может, разберется в том, что было хорошо, а что ошибкой в ее прошлом. Мила всегда любит все раскладывать по полочкам. Кажется, в последнее время ей никто не мешал делать это. Максим надеялся, что для него все еще есть место в настоящем Милы, а там, быть может… Смыслов боялся загадывать.

Единственным человеком, с которым он мог начистоту говорить о своих проблемах, была Катя. Из разговоров с ней он понял, что Мила скучает по нему, и ему было без нее невмоготу. Да, работа отвлекала, но, возвращаясь на дачу, бродя в одиночестве по огромному дому, Максим чувствовал, что и это, казавшееся ему райским, местечко утратило былую привлекательность. Ему уже не было здесь уютно, как прежде, когда так редко удавалось выбраться сюда вместе с Милой. Даже ее ворчание, что это отдых не для нее, сейчас вспоминалось не с раздражением, а с улыбкой. Максим с удовольствием, небывалой теплотой вспоминал даже все резкости в свой адрес, на которые была так щедра Мила. Время настойчиво выбрасывало из памяти негативное, совершенно изменяя смысл происходившего. Теперь ссоры, обиды, молчанки не казались такими уж разрушительными. Это была жизнь, в которой Максим был счастлив, был на своем месте. Несмотря на парадоксальность, его тянуло в прошлое. Мысленно он столько раз проигрывал ситуацию, когда осмелеет и наберет номер телефона Милы. Сначала он боялся, что она не захочет с ним говорить, а потом — того, что трубку снимет не она, а какой-то мужчина. Нет, она не сможет так быстро все забыть и приблизить к себе другого.

В таких раздумьях Смыслов проводил практически все свободное время. Если бы не Катя, которая терпеливо выслушивала его, он, наверное, сошел бы с ума от избытка чувств, переполнявших его. Только Кате удавалось хотя бы на время привести его внутренний мир в спокойное состояние. Несколько фраз, прозвучавших из ее уст, и Максим ощущал свое положение не таким уж безнадежным. Он был готов сделать первый шаг навстречу Миле, но… Это извечное «но», сомнения, страх, боязнь оказаться отвергнутым.

Однако сегодня, когда Катя решительно протянула ему трубку телефона, он разговаривал с Милой так уверенно и спокойно, что это непроизвольно передавалось и ей. Он осмелел настолько, что пригласил Милу на свидание. Он весь обратился в слух, а она молчала. Максим почувствовал, как холодеют кончики пальцев, внутри все замерло.

— Что ты молчишь? — Смыслов старался унять дрожь в голосе.

— Думаю, когда буду свободна. Предновогодняя суета, съемки, запись моей программы… — Мила взяла свой рабочий блокнот и быстро пролистала его. Это было непередаваемое чувство — она волновалась, как девчонка перед первым свиданием. — Знаешь, у меня двадцать седьмое декабря самый нормальный день, а у тебя получится?

— Получится, обязательно получится, — усмехнулся Максим.

Это был уже прогресс: Мила интересовалась его свободным временем, его графиком. Несвойственное для нее проявление внимания. Значит, этот год все-таки не прошел для нее даром. Если бы только она стала немного мягче, немного терпимее — Максим скрестил пальцы, чтобы не спугнуть происходящее. В какой-то момент ему показалось, что это все происходит не на самом деле. Но голос Милы доказывал, что на том конце телефонного провода именно она соглашается встретиться с ним. Это было почти победой! Смыслов мгновенно представил себе, что Новый год они встречают вместе, а в первых числах января все — он, Мила, Кирилл, Катя — едут на дачу, устраивают костер, наряжают елку, растущую неподалеку от крыльца. Но Максим тут же пресек себя. Нельзя загадывать так далеко вперед, особенно, зная взрывной характер Милы. Сначала нужно убедиться в том, что у них есть будущее, а потом уже строить планы.