Внизу лежал с согнутыми коленями, вытянув перед собой одну руку, обнажённый Геб. На его животе стоял уже знакомый им Шу, широко расставив ноги и подняв руки на головой. Ими он подпирал живот богини неба Нут, выгнувшейся дугой над распростёртым телом мужа. Супруги соприкасались кончиками пальцев рук и ног.

Марго уже знала это изображение: они встречали его в храме ветра. Разгневанный Шу разделил поссорившихся между собой Геба и Нут. Тем самым египтяне объяснили существование земли, воздуха и небесного свода со звёздами и планетами. Но это едва ли могло помочь здесь, в храме земли.

Неестественно изогнутое почти полукругом тело Нут с вытянутыми руками и ногами завладело вниманием Марго. И тут в мозгу вспыхнули врезавшиеся в память слова из стихотворения.

Лишь дар ты отыщи, что жена украла…

Марго перевела взгляд на фигурки на алтаре, в которые до сих пор не угодила ни одна пуля. С этого ракурса они расположились для неё в обратном порядке.

Шакал, корова, крокодил и бегемот.

Кого-то из вас украла у мужа Нут… Только вот кого?

Спеша укрыться от огня сеттитов, Штефан Ратцингер вместе с Ковальским сделал финальный рывок и, с размаху рухнув на пол рядом с алтарём, по инерции проскользнул в укрытие к остальным. Всем пятерым там было довольно тесновато.

– Слава богу, вы живы! – тяжело выдохнув, сказала Марго.

– Живы и пока целы, – быстро ответил Ратцингер, в то время как Ковальский молча присоединился к своему начальнику и старался сдержать напиравших сеттитов. – Вы тут как? Держитесь?

– Стараемся… – промолвила Алиса. – Но пока как-то не очень…

Секретарша красноречиво посмотрела на ногу Марго. В отблесках хаотично двигавшихся в пространстве лучей от фонарей Ратцингер смог разглядеть пропитавшуюся кровью штанину девушки.

– Вас подстрелили? – испугался немец.

– Нет, придавило плитой, – отмахнулась Марго. – У нас мало времени!

Ударившая в алтарь пуля заставила всех троих на мгновение притихнуть от испуга.

– Нам нужно поскорее сматываться отсюда. Вы добыли статуэтку?

– Нет, нужно разгадать ещё одну загадку…

В двух словах Маргарита пояснила немцу ситуацию и расстановку сил. Оглянувшись назад, Ратцингер замер в ужасе. Позади остались медленно, но упорно наступавшие сеттиты. А впереди высилась монолитная стена с фреской, изображавшей богов Шу, Геба и Нут.

– Кого могла украсть у Геба его жена Нут? – требовательно спросил Марго.

Застигнутый врасплох подобным вопросом, Ратцингер задумчиво уставился на фреску, а затем взглянул на статуэтки. Шакал, корова, крокодил и бегемот были обращены к нему своими спинами.

Невольно Ратцингер сказал первое, что пришло в голову:

– Богиню Нут порой изображали в виде небесной коровы. А Геб поссорился с ней из-за того, что по утрам она проглатывала звёзды и потом, вечером, рожала их снова.

– А какое ему дело до звёзд?

– Звёзды почитались как дети Геба и Нут. То есть он разозлился, что она пожирала его собственных детей.

Немец предпочёл не вдаваться в подробности, почему детьми богов неба и земли считались ещё и звёзды, а не только Осирис, Исида, Нефтида и Сет.

– Дар отыщи, что жена украла… – повторила Марго, устремив взгляд на статуэтку коровы. – Его детей… Они в её чреве… Так или иначе.

– Марго, не двигайтесь!

Но девушка уже дёрнулась вперёд, схватилась за статуэтку коровы и решительно потянула. В глубине алтаря сдвинулся засов. Центральная часть задней стенки вывалилась, толкнув Алису в спину. Недовольно ойкнув, девушка отползала чуть вперёд, остерегаясь пуль сеттитов.

– Пошевеливайтесь там! – крикнул Ряховский. – Мы их долго не удержим.

– Уже всё, – заверил его Ратцингер, направив в открывшуюся нишу луч фонаря.

Протянув руку, он схватил статуэтку Геба, наскоро проверил наличие в основании выступа необычной формы и убрал артефакт в рюкзак. Чтобы не терять времени, Марго сунула руки с фотоаппаратом прямо поверх его плеча и прильнула к немцу.

Вспышку не должны увидеть сеттиты, догадался Ратцингер.

Как только было сделано несколько снимков, Марго снова прижалась спиной к алтарю, переключила аппарат в режим демонстрации фото и принялась переводить. Ратцингер внимательно её слушал, дабы не упустить ни единого слова. Сквозь канонаду разнокалиберных выстрелов, многократно усиленную акустикой зала, он с трудом мог разобрать слова девушки.

– Недоступна, вечна, подобная пилону… – начала читать по строкам Марго, борясь с болью в раненой ноге. – Единственна в горящем чёрном цвете…

От её титулов нам никакой пользы…

Несмотря на то что они уже знали, кому будет посвящён следующий храм, Ратцингер позволил себе хоть немного расслабиться, получив подтверждение их теории. Богиню Нут древние называли «огромной матерью звёзд», а потому она была недоступна для простых смертных и вечна, как само мироздание.

– Бесстыдно прикоснитесь к её лону… Окажетесь вы выше всех на свете.

На размышления у Ратцингера ушло не больше двадцати секунд.

– Нам нужна самая высокая точка Древнего Египта.

– И где же она расположена?

Скрепя сердце немец вынужден был признать:

– Понятия не имею…

* * *

Укрываясь за каменным алтарём в храме Геба, Альберт Ряховский выкинул ещё одну пустую обойму. Затем, дав знак Ковальскому, отвернулся, вытащил из кармана новую, загнал в рукоятку и щёлкнул затвором.

Как бы ему ни хотелось думать иначе, он не мог не признать очевидного.

Их зажали в угол, путь назад отрезан.

А другого выхода из этого проклятого храма нет…

– Мы здесь засиделись, – бросил ему раздражённо Ковальский.

Ряховский кивнул, снова занял боевую позицию и махнул рукой остальным.

В ту же секунду оба федерала начали нещадно поливать затаившихся за одной из колонн сеттитов пулями. Воспользовавшись их замешательством, Алиса, Марго и Ратцингер быстро перебежали за дальнюю колонну. Мощное каменное сооружение было достаточно широким, чтобы выдержать автоматные очереди.

Чего нельзя было сказать об алтаре, который начал крошиться.

Дождавшись, когда немец и обе девушки сменят позицию, Ковальский и Ряховский по очереди последовали за ними. От глаз сеттитов это не укрылось, и они сменили линию огня.

Несмотря на загробный холод в храме, Ряховский обливался потом. Он не боялся умереть в этом проклятом подземелье так далеко от дома. Его страшило осознание, что если они с Ковальским погибнут, то остальные не смогут спастись.