Но пока он так и не сумел выжать из нее хотя бы улыбку, иодно это приводило Рэйнберда в несказанное восхищение.

Рэйнберд просунул свою карточку в специальную прорезь, послечего отправился выпить кофе в буфет для обслуги. Кофе ему не хотелось, но ещеоставалось время. Нельзя быть таким нетерпеливым, вот уже и Нортон обратилвнимание.

Он налил себе горячей бурды и осмотрелся, куда бы сесть.Слава богу, пусто – ни одного болвана. Он уселся на рассохшийся продавленныйдиван неопределенно-грязного цвета и стал потягивать кофе. Его изуродованноелицо (кстати, у Чарли оно вызвало лишь мимолетный интерес) было спокойным ибесстрастным. Только мозг усиленно работал, анализируя сложившуюс ситуацию.

Все, кто имел дело с Чарли, напоминали ему раммаденовскихгоре-взломщиков в супермаркете. Сейчас они натянули мягкие перчаточки, носделали это не из любви к девочке. Рано или поздно они поймут, что от мягкихперчаток мало проку, и, исчерпав «слабые» меры воздействия, решат взорватьсейф. Если до этого дойдет, рассуждал Рэйнберд, то, выражаясь языком Раммадена,почти наверняка, «плакали денежки».

Ему уже встретилась фраза «легкая шокотерапия» в отчетах двухврачей – одним из них был Пиншо, к чьим рекомендациям прислушивался Хокстеттер.Ему уже довелось случайно прочесть медицинское заключение, написанное на такомдремучем жаргоне, что, казалось, имеешь дело с иностранным языком. Послеперевода отчетливо проступала тактика выкручивания рук: ребенок сломается, еслиувидит, как мучают папу. Рэйнберд держался иного мнения: если она увидит, какее папа под током танцует польку и волосы у него дыбом, она, не моргнув глазом,вернется к себе, разобьет стакан и проглотит осколки.

Но попробуй скажи им это. Подобно ФБР и ЦРУ, Контора вкоторый уже раз убедится, что «плакали денежки». Не можешь добиться своего подвидом иностранной помощи – пошли десант с ручными пулеметами и напалмом, ипусть прихлопнут сукиного сына. Или начини цианистым калием сигары. Верхсумасшествия, но попробуй скажи им это. Им одно подавай – РЕЗУЛЬТАТЫ – вмерцании и блеске, точно это сказочная гора жетонов на игорном столе вЛас-Вегасе. Но вот результат достигнут, «плакали денежки»: никому не нужныезеленые клочки просеиваются меж пальцев, а они стоят и недоумевают – что зачертовщина?

Потянулись другие уборщики; они перебрасывались анекдотами,хлопали друг друга по плечу, кто-то хвалился, как он вчера сбил все кегли двумшарами, другой – что первым же шаром, говорили о женщинах, машинах, о выпивке.Обычный треп, какой был, есть и будет до скончания мира – аллилуйя, аминь. Ониобходили Рэйнберда стороной. Рэйнберда здесь недолюбливали. Он не посещалкегельбана, не говорил о своей машине, и лицо у него было такое, точно укиномонстра, сотворенного Франкенштейном. При нем всем становилось не по себе.Того, кто решился бы хлопнуть его по плечу, он бы в порошок стер.

Рэйнберд достал кисет с «Ред Мэном», бумагу ддя закрутки,свернул сигаретку. Он сидел и дымил и ждал, когда придет время спуститься кдевочке.

Вообще говоря, уже много лет он не был в такой отличнойформе, на таком подъеме. Спасибо Чарли. В каком-то смысле, сама того не ведая,она ненадолго вернула ему интерес к жизни – а он был человеком обостренныхчувств и какой-то тайной надежды, другими словами, жизнеспособным. Она крепкийорешек – тем лучше. Тем приятнее после долгих усилий добраться до ядрышка; онзаставит ее исполнить для них гвоздь программы – пусть потешатся, а когда онаотработает номер, он ее задушит, глядя ей в глаза, ища в них искру сопониманияи особый знак, который она, быть может, даст ему перед тем, как уйти внеизвестность. А до тех пор он будет жить. Он раздавил сигарету и встал,готовый приступить к работе.

Когда отказала энергосистема, Энди Макги смотрел потелевизору «Клуб РВ». «РВ» значило «Ревнители Всевышнего». Могло создатьсявпечатление, что передачу «Клуб РВ» транслируют по этому каналу круглосуточно.Наверное, это было не так, но Энди, живший вне времени, потерял способность кнормальному восприятию.

Он располнел. В редкие минуты отрезвления он ловил своеотражение в зеркале, и сразу вспоминался Элвис Пресли, которого под конецразнесло. А иногда он сравнивал себя с кастрированным котом, огрузневшим иленивым.

Нет, он еще не был тучным, однако к тому шло. Когда они сЧарли останавливались в мотеле «Грезы» в Гастингс Глене, он весил семьдесят трикилограмма. Сейчас перевалило за восемьдесят пять. Щеки налились, наметилсявторой подбородок, а также округлости, чьих обладателей его школьный учительгимнастики презрительно называл «сисястыми». И явно обозначилось брюшко.Кормили здесь на убой, а двигался он мало – поди подвигайся, когда тебянакачивают торазином. Почти всегда он жил как в дурмане, поэтому ожирение егоне волновало. Время от времени затевалась очередная серия бесплодных тестов, итогда они на сутки приводили его в чувство; после медицинскогоосвидетельствования и одобрительного «отзыва» ЭЭГ его препровождали в кабинет,выкрашенный белой краской и обшитый пробковыми панелями.

Тесты начали еще в апреле, пригласив добровольцев. Эндипоставили задачу и предупредили его, что если он перестарается – напримерпоразит человека слепотой, – ему несдобровать. Подразумевалось: не ему одному.Эту угрозу Энди не воспринял всерьез. Делая ставку на Чарли, они не посмеют еетронуть. Что до него самого, то он проходил у них вторым номером.

Тестирование проводил доктор Герман Пиншо. На вид ему былолет под сорок; впрочем, вида-то он как раз и не имел, одна беспричинная улыбка.Улыбка эта иногда нервировала Энди. Бывало, к нему заглядывал мужчина постарше– доктор Хокстеттер, но в основном он имел дело с Пиншо.

Перед первым тестом Пиншо предупредил его, что в кабинете настоле будет бутылочка с виноградным сиропом и этикеткой ЧЕРНИЛА, подставка савторучкой, блокнот, графин с водой и два стакана. Пиншо предупредил его –испытуемый в полной уверенности, что в бутылочке чернила. Так вот, они будутвесьма признательны Энди, если он «толкнет» испытуемого, чтобы тот налил себеводы из графина, добавил в стакан «чернил» и все это залпом выпил.

– Блестяще, – сказал Энди. Сам он чувствовал себя далеко неблестяще – целые сутки ему не давали торазина.

– Уж это точно, – согласился Пиншо. – Ну как, сделаете?

– А зачем?

– Небольшое вознаграждение. Приятный сюрприз.

– Не будешь, мышка, артачиться – получишь сыр. Так, что ли?

Пиншо пожал плечами, снисходительно улыбаясь. Костюм сиделна нем элегантно до отвращения: не иначе как от «Брукс бразерс».

– Так, – сказал Энди, все понял. И почем стоит напоитьбеднягу чернилами?

– Ну, во-первых, получите свои таблетки. У него вдруг всталкомок в горле; неужели я так пристрастился к торазину, подумал он, и если да,то как – психологически или физиологически?