Когда на меня месяц назад всеми правдами и неправдами вышел Василий Михайлов, добившись права на визит в гимназию, он хотел попросить право использовать мелодию из Игры Престолов. Я же в ответ напомнил ему, что по уговору, пусть и устному, мелодию эту ему подарил. Но визит музыканта оказался как нельзя кстати – я предложил музыканту собрать небольшой коллектив для обеспечения обязательного, заявленного в положении о турнире музыкального и вокального сопровождения команды на церемонии первого дня матча. Чем сильно обидел и расстроил, как потом узнал, Татьяну Николаевну – оказалось, она всерьез рассчитывала и распланировала, что эти обязанности будет выполнять музыкальный ансамбль нашей гимназии.

Между тем все трое, высвеченные неоновыми прожекторами, начали играть. За музыкой слышно не было, но я уловил эмоциональный фон удивления присутствующих в зале зрителей. Потому что многие явно ждали уже известный кавер на главную тему из Игры Престолов, а под сводами амфитеатра сейчас зазвучала совершенно иная мелодия. Также, как и предыдущая, незнакомая этому миру.

Сразу после первых аккордов Эльвира и Валера повернулись ко мне. Музыкальное обеспечение я взял на себя («просто поверьте мне, все будет замечательно»), и до этого никто из них предполагаемой мелодии не слышал. У меня же в запасе закромов памяти была лучшая музыка моего мира, и сейчас находящиеся в зале слушали мелодию, известную у меня дома как композиция The Final Countdown группы Europe.

Почувствовав шевеление удивленных зрителей, стоящая первой Наденька обернулась на меня, но в этот момент распорядитель дал отмашку выходить. В ответ на взгляд огромных глаз я показал Надежде на выход. Она вздрогнула, немного суматошно развернулась и пошагала вперед. К ее чести, сбившись с первого шага, девушка взяла себя в руки и появилась из-за кулис уверенной походкой и с горделиво поднятой головой. Следом за ней, с равными интервалами и отработанной на тренировках скоростью, вышли один за другим и мы все.

Голубое сияние прожекторов, высвечивающий музыкантов, стало более тусклым, мы же оказались в самом центре дороги света, которая вела нас в предназначенные протоколом мероприятия места на другом конце длинного, протянувшегося через всю площадку арены прохода сцены.

Пройдя через весь амфитеатр в сопровождении мелодии «Последнего отсчета», мы направились на возвышение помоста. Здесь шли через почетный караул солдат 44-й отдельной Сибирской стрелковой бригады Русской Императорской Армии.

Слева от нас стояли нижние чины 11-го пехотного Сибирского резервного Семипалатинского полка, справа выстроились солдаты 12-го пехотного Сибирского резервного Барнаульского полка. Выглядели пехотинцы пехотных полков весьма приметно – не знай я, какие части они представляют, можно было подумать, что передо мной терские казаки или черкесы.

Парадная форма обоих полков включала в себя высокие черные бараньи шапки и башлыки – головные уборы из верблюжьей шерсти, нечто среднее между острым колпаком и шемагом, который в моем мире более известен как платок арафатка. Сейчас, впрочем, башлыки лежали на плечах и спине как опущенные капюшоны, а напоминающие шарф концы пропущены под погонами и завязаны узлом на груди.

У семипалатинцев оторочка бышлыков, как и погоны, были белыми, у барнаульцев – алыми. Погоны скромные, без лейб-гвардейских вензелей и императорских корон, лишь с цифрами «11» и «12». Простые ребята, мне с ними рядом как-то даже по-домашнему уютно стало.

Вроде мелочь, казалось бы – почетный караул. Но это еще один довольно жирный намек, значение которого сложно недооценить. Дело в том, что слово «резервный» в названиях обоих полков за сто лет видоизменило смысл, символизируя теперь не кадровый резерв, а резерв тактический, и значением являясь схожим с именованием «специального назначения».

Оба пехотных полка были частью отдельной бригады, что являлось редкостью в Русской императорской армии, которая в большинстве сохранила дивизионный состав, в отличии от Армии Конфедерации. И задача выстроившихся в карауле пехотинцев, так похожих на кавказских горцев в своих бараньих шапках и башлыках, еще с 1919 года была простой к пониманию, но сложной к исполнению: охота за одаренными на поле боя. На поле боя, и вне его.

Мелочь, но из таких мелочей, а также неявных пока туманных намеков и складывается общий фон турнира, задуманный как громкое напоминание одаренным о том, что есть только одно место, где гарантированно можно найти всех тех, кто считал себя самым сильным в мире.

Пройдя мимо выстроившегося почетного караула, мы поднялись на помост. Заняв полагающиеся места, замерли. Музыка мелодии «последнего отсчета» понемногу становилась тише, блекли высвечивающие троицу исполнителей лучи прожекторов. Сияющая дорога, которая привела нас на помост возвышения, также погасла, и мы вшестером сейчас расположились в едва-едва видных коконах света.

Но это было лишь началом: наш столь пафосный выход только предварял основную официальную церемонию представления команд. И сейчас один из прожекторов выделил сияющим светом в строю Наденьку, а за нашими спинами загорелся широкий экран. На котором появилась шагающая фигура, высвеченная прожектором со спины так, что виден был лишь темный силуэт. Догадаться кто это, даже без луча прожектора и подписи «Надежда Кудашова» было несложно – потому что в руках у темной фигурки была снайперская винтовка, длинной практически в рост владелицы. В нашей команде столь миниатюрной была лишь Наденька, а ее невысокий рост лишь подчеркивался размерами винтовки, в ее руках казавшейся массивным дрыном.

Между тем девушка шагнула с экрана в зал. В буквальном смысле – превратившись в проекцию, фигура сошла с экрана и обретя объем, прошла в центр арены. Двойник Наденьки был в бронекостюме, предназначенном для проведения соревнования. Собравшимся на трибунах зрителям оружие и экипировка Наденьки оказались видны в мельчайших подробностях – ее проекция была в несколько раз больше размера обычного человека.

Почти сразу по трибунам прошел негромкий гомон, потому что на левом плече Надежды, на наплечнике, скалился искусно нарисованный желтоглазый серый волк, а ствольную коробку винтовки змеящимся хвостом обвивал китайский дракон, с тщательно прорисованной светло-голубой ледяной чешуей.

Пока проекция-двойник Наденьки, держа в одной руке снятый шлем, а в другой массивную винтовку, шла к центру площадки, на экране за нашими спинами одна за другой появилось несколько статичных изображений с эффектами обработки: серьезная Надежда в парадном мундире под старину, сосредоточенная Надежда на спортивной площадке, и последним загорелось ее изображение со скрещенными на груди руками и легкой полуулыбкой.

Пройдя к середине арены, где сейчас высветился схематичный круг, проекция облаченной в бронекостюм Наденьки отошла в правую часть, предназначенную для нашей команды. Остановившись, позу девушка заняла весьма вольную, закинув винтовку на плечо. Причем довольно небрежно, как обычное весло. Движения проекции были заранее срисованы с оригинала – подобный выход был записан захватом движения заранее, еще в нашей гимназии, поэтому столь вольное поведение девушки вызвало нарастающий недоуменный гомон на трибунах.