– Дазен теперь я! – отрезал Дазен.

Человек в стене снисходительно улыбнулся.

– Еще нет. Ты все еще я. Ты все еще Гэвин Гайл, брат, который проиграл. Дазен украл твою жизнь, но ты его жизни не забрал. Еще нет. Ты не готов. Поговори со мной через годик-другой.

– Ты мертв! – рявкнул Дазен. – Ты мертвец, не я. Я Дазен!

Но его отражение не ответило.

Его сын был там. Его сын, не настоящего Дазена. Настоящий Дазен похитил его сына. Как украл всю его жизнь. Гэвин давно решил, что если Дазен похитит его жизнь, он в отместку заберет его. Его младший брат всегда был хитрее, так что единственный способ вырваться отсюда – стать Дазеном – перехитрить брата, подкопаться под самую глубокую ловушку Дазена и поймать в нее его самого. Пока не получалось.

– Не получалось потому, что ты не желаешь рискнуть всем ради победы. В этом гениальность Дазена, – сказал мертвец. – Помнишь, когда вы схватились в последний раз?

– Когда он запер меня и украл мою жизнь?

– Нет, когда вы в последний раз сошлись врукопашную.

Гэвин такого забыть не мог. Он был старшим. Ему нужна была победа. Он даже вспомнить не мог, из-за чего они подрались. Это было не важно. Возможно, он начал первым. Дазен уже некоторое время нарывался, не выражая Гэвину заслуженного уважения. Так что Гэвин ткнул его в плечо и грязно обозвал.

Хотя Гэвин был старше, Дазен был как минимум его роста, если не крупнее. По большей части Дазен реагировал на обиды жалобами и руганью. Но не в тот день. Дазен напал на него, и внезапно Гэвин ощутил страх, который уже некоторое время до того проникал в его сердце. Что, если он проиграет?

Они схватились, пытаясь повалить друг друга, осыпая друг друга ударами по плечам, в живот. Многие он заблокировал, но те, что прошли, приносили больше боли, чем вреда. Драка с братом имеет правила. Ты не будешь ломать кости. Ты не будешь бить в лицо. Смысл в покорности, доминировании и наказании.

Но если бы Дазен выиграл хоть одну драку, их отношения никогда не были бы прежними. Такого нельзя было допустить. От страха и отчаяния Гэвин двинул Дазена в лицо.

Дазен покачнулся, но больше от потрясения, чем от удара. Дазен обычно был очень уравновешенным, но как только Гэвин глянул ему в глаза, он понял, что совершил ошибку. Большую. Боль значения не имела. Доминирование значения не имело. Для Дазена – нет. Он совершенно поехал крышей. Ему даже не нужно было тянуть красный, чтобы полностью выйти из себя. Так и вышло.

Дазен налетел на Гэвина и сбил его с ног. Гэвин попытался собраться, увернуться, перенести вес. Но Дазен не боролся за позицию, он валил Гэвина. Они упали. Гэвин приземлился сверху, проведя хороший удар коленом.

Это не имело значения. Дазен словно и не почувствовал. Он просто принял удар и потянул Гэвина с инерцией своего падения. Внезапно младший брат Гэвина оказался сверху. Дазен схватил его за горло обеими руками и начал душить.

Паника Гэвина отступила. Они оба были обучены борьбе. Он двинул Дазена в челюсть. Ничего. Дазен принял удар. Второй удар Дазен отвел локтем. Он все крепче сжимал горло брата.

Паника мстительно вернулась. Дазен хочет убить его! Гэвин бил, бил и бил, но Дазен просто принимал удары.

Давай, бей, но я убью тебя.

Мир померк, когда Дазен вдруг отпустил Гэвина. Он, шатаясь, встал, пока Гэвин кашлял, возвращаясь к жизни. Когда Гэвин поднялся, его младшего брата уже не было.

После этого они больше не дрались. Довольно. Они без единого слова знали, что если они сцепятся снова, кто-то из них погибнет.

И если бы я победил у Расколотой Скалы, кто-то и погиб бы. Но Дазен оставил его в живых. Это было как в тот момент, когда он держал Гэвина за горло. Он мог бы убить меня. Но вместо этого оставил жить. Потому что он слаб.

– Если Дазен слаб, – сказал мертвец, – то кем это делает тебя? Ты проиграл ему. – Он рассмеялся.

– Больше не проиграю. Пусть я долго шел к этому, но я наконец понял. Я приму этот урок от брата – победить любой ценой. Будь готов заплатить все, и тебе платить не придется. – Вот оно. Так просто. Теперь – именно теперь – Гэвин был готов стать Дазеном. Он заберет силу Дазена и оставит его слабость. Он протянул руку и коснулся своего отражения.

– Теперь ты действительно мертв, – сказал он.

Его прежние попытки вытянуть субкрасный провалились потому, что он не мог добыть достаточно тепла. Единственным источником тепла здесь было его тело, и он чуть не убил себя, когда в последний раз попытался забрать у него слишком много тепла. У него начался бред, и все равно этого не было достаточно. Он не был готов рискнуть всем. Он не хотел умирать, если это потребуется. Теперь хотел.

– Спасибо, брат. Спасибо, сын, – сказал он вслух. Он начертил клинок из синего люксина. Он держал остроту лишь при сильной концентрации, но в течение нескольких дней они с мертвецом срезали свои длинные волосы.

Он срезал прядь, разделял ее на узкие связки и связывал концы, чтобы они не рассыпались. Когда он нарезал хорошую груду, вымазав столько сала со своего тела на эту пряжу, сколько мог, он начал ткать. Это в первую очередь. Потом он будет не в том состоянии.

Хотя бы раз синева помогла ему. Прежний он – когда он еще был свободен, когда еще был Гэвином – никогда бы не смог такого сделать. Он пропускал пряди сверху, снизу, сверху, снизу. Совершая ошибки, начиная сначала, неловким движением разрушая всю незаконченную вещь, пытаясь удержать и теряя недельную работу в секунду, когда его пальцы выдергивали нить – все это свело бы его с ума. Но синева любила детальность, чтобы каждый волосок был к волоску.

Дазен даже не заметил этого поначалу, но однажды он понял, что к нему вернулось то, что он утратил много лет назад. Надежда. Он выберется.

Теперь он это знал. Это было лишь вопросом времени. Месть приближается, и чем дольше ее откладывать, тем слаще она будет. Дазен удовлетворенно вздохнул и продолжил работу.

Гэвин со стоном оторвал от ожога запятнанную рубашку. Пятьдесят данаров стоит, а я ее за полчаса угробил. Хуже того, он заметил, что некоторые девушки смотрели на расплывающееся пятно. Это не опасно. Они спрашивать не будут. А вот кто-нибудь из Спектра может. Лучше приберечь свою ложь для них. Он выругался про себя.

Гэвин знал, что у Мариссии точно есть организационная схема, согласно которой она убирает его одежду, но какой бы она ни была, ее логики он не понимал. Он порылся в груде рубашек, штанов, портов, плащей, галабий, роб, тауб, петазов, куфий, большинство которых он, возможно, никогда не носил. Оролам, сколько же у него одежды. И это только летняя. Гэвин предположил, что поскольку он Призма, он должен принадлежать всем народам, так что если он будет встречаться с послом или ему вдруг нужно будет посетить Аборнею, у него уже есть местная одежда впору. Он все еще стоял с обнаженной грудью, с размазанным по ожогу бальзамом – Лорду Призме хотя бы хватило мозгов держать лекарства под рукой у себя в комнате, – когда дверь отворилась. В комнату тихонько скользнула Мариссия. Посмотрела на ожог у него на ребрах. Ее нефритовые глаза загорелись гневом, хотя Гэвин не мог сказать – на него или за него. Может, всего понемногу. Она схватила мазь с его стола и мазнула по ожогу. Ой. Похоже, он упустил некоторые участки. Затем она умело перебинтовала его. Она не была ласкова.