Пол сдвинул винтовку повыше, пока из-за ворота не показался ствол.

— Ты глянь.

— Ух. Круто. — Томми, кажется, взаправду восхитился. — Твое?

Пол разулыбался. Ему нравится этот парнишка. Парнишка просто замечательный.

— Ага. Настоящий «ренегат» пятьдесят четвертого калибра. Я пострелять иду. Хочешь пальнуть?

— Не знаю.

Лицо у Томми дрогнуло. Он улыбнулся, потом скривился — явно колебался. Пол почти прочел его мысли: мама не обрадуется — вот что думал Томми. И отчего-то Полу еще сильнее захотелось его уговорить.

— Давай, пошли. Разовое предложение. Истекает сегодня.

— Я к Оскару еду.

— Да ладно. Это на минутку. Я никому не скажу. Ты ж, небось, ни разу не стрелял.

Томми запрокинул к Полу лицо — и смотрел эдак чудно́, будто хотел, чтоб Пол ему сказал, как надо поступить. Будто один Томми очень хочет поехать к другу, а другой Томми очень хочет пальнуть из винтовки, и целый Томми никак не может решить, кем из них ему быть.

— И ты, небось, хорошо стреляешь. Питчер-то ты — зашибись.

Пол знал, что это поможет, и это помогло.

— Ну… ладно. Один разок.

Томми бросил велик на обочине под низкой стеной кукурузы, и они вдвоем зашагали по грунтовке и углубились в лес.

Отец, когда водил Пола стрелять, всегда брал с собой картонку с нарисованной мишенью, но прихватить мишень Полу в голову не пришло. Как-то раз они с отцом ходили в лес к старому колодцу — там сверху висит ведро, а вокруг валяется мусор: остался еще с тех пор, как в лесу тусили всякие хиппи и байкеры.

— Эй, Томми, смотри.

Пол взял бутылку из-под газировки и поставил на парапет колодца. Поднял винтовку, почувствовал ее вес, посмотрел в видоискатель и выстрелил, не задумываясь. Отдача едва не сбила с ног, но прицел почти такой же, как в видеоиграх.

— Эй! — сказал Томми. — Классно!

Пол глянул на землю — точно, он сбил бутылку с парапета. Тут весь фокус в том, чтоб не задумываться. Как задумаешься, обязательно лажанешься где-нибудь.

— Ага. Пасип.

Похоже, видеоигры сильно развили его зрительно-моторную координацию. Отец вечно пилил Пола за то, что играет, но если б сейчас увидел, хлюпиком больше не обзывался бы. Прибил бы, правда, за то, что Пол взял винтовку.

— Поставишь другую? — попросил Пол.

— Ага.

Томми сбегал к колодцу и поставил на парапет другую бутылку. Какой приятный парнишка.

Пол прицелился и эту тоже сбил. Потрясающе. Два из двух.

Подбежал Томми.

— Ты меткий.

Лицо у Томми было такое, будто Пол только что единолично выиграл чемпионат мира по стрельбе.

— Как думаешь, еще раз попаду?

Томми кивнул:

— Конечно, попадешь. Только можно теперь я?

У парнишки руки чесались взять винтовку и показать, на что он способен. Может, он метче Пола. А ведь не исключено, решил Пол.

— Еще один разок, — вслух сказал он.

Томми поставил на камень новую бутылку и посторонился.

Пол прицелился в бутылку, а потом перевел ствол выше, на старое проржавевшее ведро. Нажимая на спуск, представил себе лицо отца и как тот говорит «тюфяк и размазня». Услышал резкий звяк металла — пуля ударила в ведро и отрикошетила. Ха!

Ведро раскачивалось на веревке. А вот так слабо тебе, парень?

— Попал! — возбужденно заорал он, обернувшись к Томми. — Три из трех, — прибавил он, только Томми не было. Томми лежал ничком на земле.

И не шевелился. И на спине у него было странное красное пятно.

Пол огляделся. Лес вокруг замер. Ни души. Даже птицы не пели. Теплый ясный день. Будто ничего и не случилось. Пол зажмурился и взмолился, чтоб можно было отмотать время назад на пятнадцать секунд, когда он еще не прицелился в ведро, но затем открыл глаза, а Томми по-прежнему лежал на земле.

Почему нельзя было выстрелить в бутылку, а не в ведро? От бутылки бы ничего не отрикошетило. Бутылка бы разбилась.

По течению этих мыслей Пол плыл некоторое время (минуту, час?), словно течение это способно было вновь унести его в прошлое. Но настоящее настырно дергало за рукав и не отставало — во рту сухо, в макушку лупит солнечный жар. Время вспять не повернешь. Пол стоит тут. Тело Томми лежит там. Жизнь Пола раскурочена. Он, наверное, до конца дней своих просидит в тюрьме. Ждать больше нечего. Он уже не станет ветеринаром — он вообще никем не станет.

Все это не по-настоящему. Жизнь Пола кончена, потому что вон там лежит тело. Но если тела не будет, жизнь Пола не закончится — жизнь Пола пойдет по-прежнему.

Пол закрыл глаза, открыл, опять закрыл. Но всякий раз, когда открывал, тело лежало вон там по-прежнему, и смотреть на него не было никаких сил.

Как это может быть, что твоя жизнь взяла — и вдруг закончилась? Вот она вся перед тобой, не то чтобы прекрасная, но твоя личная, — а спустя миг ее уже нету. В голове не укладывается. Пол опустил винтовку на землю.

Он не хотел убивать Томми, но никто ведь не поверит. Решат, наверное, что Пол расист, — Томми же черный. Отец просто-напросто убьет Пола. Задушит голыми руками. Мамка больше никогда с Полом не заговорит.

А если тело исчезнет? Жизнь парнишки по-любому кончена. Пол не хотел его убивать, но Томми умер. Однако почему жизнь Пола тоже непременно должна закончиться? Лишаться жизни неохота, вдруг понял он. Еще час назад Пол считал, что жизнь у него очень несладкая, а сейчас отдал бы за нее все на свете.

Он подобрал тело Томми и отнес к колодцу. Тело оказалось легче, чем он думал, и перевалить его через парапет не составило труда. Слышно было, как оно плюхнулось в гадостную воду. Пол посмотрел туда, где оно прежде лежало, но там была земля как земля — ни крови, ни малейшего следа, можно подумать, и не случилось ничего. Тяжело дыша, Пол стоял у колодца, пытался угомонить грохот в голове. Сделано, думал он. Все кончено. Ничего не было. Он с парнишкой и не встречался даже. Он слышал свое дыхание и далекий собачий лай, а потом — плеск и вроде бы голос.

Парнишка. Томми. Зовет. Не умер. Живой, в колодце — ну, отчасти живой. Он там, небось, умирает. Наверное, почти уже умер. Вот-вот умрет.

Томми сипло, слабо звал на помощь, и до него футов двадцать, а то и больше. Бултыхается.

Ни посмотреть, ни ответить Полу не хватило духу. Этот голос петлей обвил ему горло. Пол побегал вокруг колодца, поискал ветку или веревку, чем-нибудь вытащить, но ничего не нашел, и никак не выудишь человека с такой глубины, тем более человека, который там, небось, умирает от огнестрельного ранения. Можно сгонять за помощью, но до ближайшего дома полмили, когда Пол вернется, парнишка там уже умрет, и как тогда Пол будет объясняться? Томми застрелился и бросился в колодец? Пол стоял, раздумывал, что он тогда скажет, как ему поступить сейчас, в голове текли эти мысли, а в ушах раздавался этот голос, исторгавшийся будто из его собственного нутра: