Я округлила глаза.

– Инвалидная коляска! Ну та, которую мне дали!

Поповкин удивился.

– И чего?

– Знаешь, сколько она стоит? – прищурилась я. – Почти двести тысяч евро.

– Врешь! – выпалил собеседник.

– Честное благородное слово, – заверила я, – она выпущена во Франции, обладает невероятным спектром функций. Короче, коляску сперли, владелец хочет не просто вернуть ее назад, но и наказать вора.

Поповкин моргнул, а меня понесло.

– Лауру – так назвали инвалидное кресло – приобрел очень богатый человек. Потом его дом ограбили, вместе с золотом-бриллиантами уперли и коляску. След привел сюда. Меня прислали осмотреться, я прикинулась больной, села в Лауру и показала ее законному владельцу, тот признал свое имущество. Осталось вычислить вора.

– Круто, – сказал Поповкин, – и что делать будешь?

– Завтра, вернее, уже сегодня поеду в одну мастерскую по ремонту бытовой техники, – лихо солгала я, – след ведет туда. А ты чем займешься?

– Продолжу изучать обстановку на месте. Пока здесь все шоколадно, но я в это не верю, – без задержки ответил Николай. – Будем делиться информацией?

– Непременно, – ощущая себя лицемеркой, заверила я журналиста, – заключим союз!

Завтрак прошел вяло, хозяева без конца зевали. Лена не появилась за столом, у Вадима подгорел омлет, и он расстроился до крайности. Он мрачно сидел у холодильника и бубнил:

– Сковородка дурацкая, дорого стоила, но я купил, разорился на алмазное напыление. Ага! Напылят они бриллианты! Получите угли вместо омлета!

Когда подали кофе, Эдуарду позвонили, он взял трубку и поспешил в коридор. Я тоже решила уйти и откланялась.

Борис меня не подвел, на сей раз он пригнал крошечную иномарку цвета взбесившейся канарейки.

– Она без фокусов? – осведомилась я. – Не разговаривает, не танцует, не декламирует стихи, не скачет по канату?

– Нет, – заверил Боря, – просто ездит.

Я пришла в восторг.

– Отлично.

Из двери высунулся Николай Ефимович, поманил меня пальцем и, не забыв прикинуться беспамятным склеротиком, попросил:

– Катюша, подойди.

Я поспешила на зов.

– Эдуарду только что звонили из больницы, – прошептал Поповкин. – Сказали: если у Кости есть родственники, им лучше приехать, чтобы успеть с ним проститься. Я подумал, вдруг тебе это понадобится.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я.

– Надеюсь на ответную любезность, – сказал Поповкин.

– Не знаешь, что ответил врачу Эдуард? – поинтересовалась я.

– Правду, – промямлил Поповкин, – Костя сирота.

Я вернулась к автомобильчику и увидела около него Патрика.

– Симпатичный, типично женский вариант, – улыбнулся психолог.

– Не люблю слишком яркие машины, – призналась я. – Эту взяла во временное пользование.

– Вижу, вы подружились с Николаем Ефимовичем, – продолжал Патрик.

Я делано засмеялась:

– Да уж. Сегодня он зовет меня Катюшей, считает своей то ли внучкой, то ли ученицей, очень просил не есть мороженое, а то застужу горло.

– Бедняга, – вздохнул Патрик. – Спасибо, что вы так реагируете на безумца. Другой человек мог бы ему нахамить.

Я открыла дверь машины и не удержалась от стона:

– О нет!

– Что такое? – насторожился Патрик.

Я указала на освежитель, свисающий с зеркала заднего вида.

– Очень прошу, выкиньте его.

– Почему? – возразил психолог. – Он приятно пахнет.

– Духами «Миртель», – скривилась я. – Мне от этого парфюма плохо. Чуть понюхаю – и готово, тошнит, голова кружится. Если не трудно, выбросьте ароматизатор.

– Нелегко вам жить, – хмыкнул Патрик, сдергивая картонку. – То красный цвет мешает, то аромат духов. Пожалуйста. Автомобиль, так сказать, обеспарфюмлен.

– Не сочтите меня капризной, – вздохнула я. – Мне нравится слово «обеспарфюмлен», вы придумали неологизм.

Патрик засмеялся, помахал мне рукой и пошел в дом. Я села за руль и решила изменить намеченный план. Великолепно помню, как вчера Костя твердил: «Улица Власьевская, дом шесть, квартира двенадцать. Отведите меня к маме, она заплатит». Патрик убеждал меня, что Костя вжился в сериал, по скудоумию посчитав героев телесаги своими родственниками. На самом деле ни Ари, ни злой Таньки не существует, это плод фантазии талантливого сценариста. Я бы поверила психологу, но есть маленький нюанс. Душевед утверждал, что любимый фильм Костика сняли за границей. Но откуда тогда умственно отсталый паренек взял московский адрес? Что-то здесь не так!

Я порылась в атласе, нашла нужную улицу и покатила в район «Профсоюзной».

На дорогу ушло чуть меньше двух часов. Я добралась до места около полудня и слегка приуныла. Скорее всего дома никого нет. Но все равно надо позвонить.

Дверь открыли мгновенно. На пороге стоял крепкий мужчина лет сорока.

– Ну и чего? – спросил он.

– Здравствуйте, – заулыбалась я, – меня зовут Даша.

– Юрий, – представился мужик, – и что?

– Я приехала, чтобы сообщить вам неприятную новость, – тихо сказала я. – Если честно, совсем плохую.

Юрий схватился за горло.

– Вы из больницы?

– Да, – поразилась я, – как вы догадались?

– Что с Наткой? – воскликнул Юра. – Говори живей! Ну?

– С какой Наткой? – не поняла я.

– Кирьяновой, моей женой, – занервничал он.

Я постаралась побыстрее прояснить ситуацию.

– Извините, я прибыла из другой клиники, от Кости.

Юрий перекрестился.

– Уф! Напугала! Жена на сохранении вторую неделю лежит.

Я смутилась.

– Бога ради, простите, это нелепое совпадение. В нашей реанимации содержится Константин. По виду ему чуть больше двадцати лет. Документов при молодом человеке нет, но он назвал этот адрес и свою фамилию – Николашкин.

Юра вытер со лба пот.

– Ваще такого не знаю. И чего?

– Константину совсем плохо, – печально сказала я. – Он зовет свою сестру Ари.

– Ошибочка вышла, – с облегчением заявил Юрий, – здесь живем мы с Наткой, больше никого.

– Давно вы въехали? – не отставала я.

Хозяин переступил с ноги на ногу.

– Год в мае стукнул.

– А кто до вас занимал эту квартиру?

Юрий сделал шаг назад.