С глумливой улыбочкой, не меняя позы, холуй притронулся клакированному козырьку. Исполненное таким образом воинское приветствиевыглядело издевательством. Ну не связываться же с говном для довершения всехнелепостей. Вадим вышел на улицу и вдруг был мгновенно подхвачен сильнымзападным, то есть фронтовым, ветром. Вот так это иной раз получается. Выходишьиз дома, где все застоялось, где и сам ты закис в тоске, и улица вдругмгновенно меняет твое настроение. Новый воздух приносит необъяснимый подъем.Кажется, что впереди все-таки еще есть какое-то будущее.

И ночью, шагая с вещевым мешком на плече по аэродрому к«дугласу», он все еще испытывал этот необъяснимый подъем, ощущение полнотыжизни. Белые облака быстро проходили по темному глубокому небу. Их тени бежаличерез аэродром, по рядам транспортных «дугласов», поднявших к луне своидельфиньи морды. Мощная общая лунность. Полковник-артиллерист возвращается нафронт. Контрнаступление продолжается.

В полете, привалившись к вибрирующей стенке, он все времяповторял две строчки стихов. Он не помнил их автора, не помнил ни начала, ниокончания. Вспоминалось только лишь, что они, кажется, звучали в романе АлексеяТолстого, может быть, в «Хождении по мукам»...

...О любовь моя незавершенная,

В сердце холодеющая нежность...

...О любовь моя незавершенная,

В сердце холодеющая нежность...

...О любовь моя незавершенная,

В сердце холодеющая нежность...

В течение следующих суток, пока полковник Вуйнович добиралсядо расположения своего дивизиона, в крепости Кремль, что на Боровицком холме вцентре русской столицы, шли лихорадочные приготовления к важному иторжественному событию. И вот как раз в то время, когда ординарцы в главномблиндаже начали кромсать фрицевскими тесаками американскую ветчину «Спам», аофицеры, собравшиеся приветствовать любимого командира, радостно потирали лапынад галлоном спирта, в Кремле открылись резные двери Георгиевского зала, итолпа гостей вошла под сияющие люстры и стала оживленно распределяться вдольсверкающих поверхностей огромного П-образного стола. Это и было как раз тосамое событие, которое Вероника поставила в сто раз выше своего собственного,черт, не очень-то вдохновляющего юбилея: кремлевский банкет в честь военныхделегаций западных союзников.

Делегации США и Сpажающейся Франции прибыли в составе самыхвысших офицеров, среди которых были личные представители генералов Эйзенхауэраи де Голля, во главе же британцев явился сам фельдмаршал Монтгомери, знаменитыйМонти, перехитривший в ливийских песках «лиса пустыни» Роммеля. Монти негласносчитался на переговорах главой западной стороны.

– Какой интересный! – уголками глаз показывали на негомаршальские жены. – Не правда ли, Вероника Александровна, интересныймужчина?

– Ну уж, мужчина, – смешно надула губы маршальшаГрадова. – Вот уж не чемпионского вида мужчина, девочки!

– А кто же ваш чемпион, Вероника Александровна? –спросила Ватутина.

Вероника хлопнула себя ладонью по бедру:

– Черт, сразу и не разберешься!

Чудо из чудес, новая мода при кремлевском дворе:военачальники были приглашены на банкет с супругами. Генеральши и маршальшипереглядывались. Их, казалось, больше интересовала Вероника Градова, чемзападные союзники.

Уже два дня шли совместные совещания в Ставке. На нихприсутствовали командующие фронтов и флотов. Главной темой, естественно, былисроки открытия второго фронта в Европе. Русские давили: как можно скорее,сколько еще нам держать всю тяжесть войны на своих плечах! Западники улыбались:разумеется, господа, подготовка идет самыми ускоренными темпами, однако, посути дела, второй фронт уже открыт, Италия выведена из строя. Русские вежливопомахивали ладошками: Италию почему-то они не принимали всерьез. Верховныйглавнокомандующий демонстрировал высший пилотаж дипломатии: «Мы надеемся, чтогитлеровская Германия в скором времени разделит судьбу зарвавшегосяитальянского фашизма».

– Ну, а все ж таки, Викочка, кто тут тебе больше всехглядится? – шепотком интересовалась Конева.

Никита Борисович подмигивал своей опасно декольтированнойсупруге: не поддавайся на провокацию.

– Ну, вот этот, например, – Вероника покачивалаподбородком в сторону статного генерала в незнакомой форме: ни дать ни взятьиностранный Вадим Вуйнович.

– Вот этот? – пальчиками выявляли избранника маршальшии разочаровывались: – Но ведь это же француз!

– По профессии француз, а по призванию настоящиймужчина! – возражала Вероника.

Она, говорят, в Сибири в оперетке плясала! Хороши сибирскиеоперетки, шептались генеральши и маршальши. В общем, настроение у всехприсутствующих было просто великолепное. Должно быть, такое же великолепноенастроение царило на берлинских балах осенью 1941 года. Этот банкет как быотмечал окончание целого ряда успешных баталий: Сталинград, Курская дуга,форсирование Днепра, Эль-Аламейн, высадка в Сицилии, разворачиваниенеобозримого Тихоокеанского театра военных действий. Поговаривали, что в самом близкомбудущем Большая Тройка соберется подводить итоги и намечать планы завершающего(завершающего, мать вашу так, ликуйте, народы!) этапа войны. Где соберутся,естественно, никто не знал. Называли Каир, Касабланку, Тегеран, но не исключалии Москву, так как было известно, что дядя Джо не любит путешествовать запределами своей страны. Так что, возможно, прямо в Москву прилетят Рузвельт насвоей «священной корове» и Черчилль на гордости Королевской авиации,бомбардировщике «Стерлинг».

Наконец расселись: советские хозяева по внешней сторонебуквы «П», гости и дипломаты с женами (при наличии таковых – немало ведь было ихолостого народа) – по внутренней. Чтоб чувствовали себя уютнее, то есть чтобыв самой сердцевине русского хлебосольства оказались.

Маршалы сверкали наградами. Сидим, как новогодние елки,злился Никита Градов, а у союзников вместо орденов – крошечные планки. Вот чтонадо будет ввести в армии, такие планки. Чтобы не таскали на себе офицеры грудыдурацкой декорации. Горло ему подпирала новая изумрудная маршальская звезда.

Любопытна была история его совсем недавнего возвышения кокончательному воинскому чину. В Ставке шло обсуждение массированной операциипо выходу к Днепру. Участвовали и члены Комитета Обороны СССР, то естьпартийно-правительственная верхушка. Решающий удар по обороне немцев должныбыли нанести войска градовского Резервного фронта. Сталин чубуком трубки указална карте место, в котором изольется на врага стальная и человеческая масса. Этобыл узкий коридор между непроходимыми для техники болотами и лесами. Немцы,разумеется, превратят этот коридор в настоящую мясорубку.