Это знают все, включая меня. Но, по правде говоря, я всегда плевать хотела на свары анклавов. Я с рождения была парией, неудачницей, которая боролась за жизнь; геомагические пляски сильнейших анклавов значили для меня не больше, чем я сама значила для шанхайцев. И вдруг об этом пришлось задуматься – и история оказалась адски запутанной. Разумеется, Юань и Цзы-Сюань не могли мне доверять. Они полагали, что после выпуска я отправлюсь прямо в Нью-Йорк и, вероятно, помогу тамошнему анклаву в войне против их родных. Почему бы не начать прямо здесь, если представится шанс?

– А какой у них выбор? – с досадой спросила я, после того как покрутила все это в голове и не нашла выхода. – В любом случае преодолеть полосу препятствий без меня они не могут, а если не будут тренироваться, то все равно погибнут. Конечно, я – не лучший вариант, но ничего другого нет! Почему бы не рискнуть? Пусть пришлют парочку прихлебателей и убедятся, наконец!

Лю покачала головой.

– Полоса препятствий – в спортзале.

Я застонала, легла на пол и уставилась в потолок. В спортзале, который я полностью переделала во время последнего Праздника фантастической и абсолютно бесполезной вспышкой. Она, несомненно, имела бы смысл, если бы я, скажем, решила устроить на полосе препятствий загадочную «поломку», которая позволила бы мне захватить власть над остальными. Идеальный вариант. Я продолжала бы контролировать бывших однокашников даже после выпуска. Именно так и действует полоса препятствий – необходимо согласие, чтобы она заработала. Если малефицер сумеет хакнуть эту систему, то получит безотказный способ превращать людей в зомби.

– Прости, – негромко сказала Лю. – Я пыталась позвать хотя бы одиночек, но… мне не верят.

Она провела ладонью по короткому ежику на голове – этот бессознательный жест появился у нее после стрижки. В первые три года в школе Лю завела ненамного больше друзей, чем я. Ее семья не нуждалась в новых знакомствах. Она нуждалась в том, чтобы Лю выжила и помогла своим кузенам протянуть хотя бы первый год; предполагалось, что она проделает это с помощью малии. Но окружающие быстро замечают начинающих малефицеров и начинают нервничать.

– Одиночки доверяют шанхайцам. Большинство вообще бы сюда не попало, если бы Шанхай за них не боролся.

Я сомневалась в чистоте мотивов шанхайского анклава, но признаю: не мне – располагавшей гарантированным местом в анклаве – было спорить.

– Думаешь, лучше сказать им, что я знаю заклинание психического контроля, которое действует сразу на целую толпу? – поинтересовалась я.

– Нет, – твердо сказала Лю. – Э… правда знаешь?

Я красноречиво скривилась в ответ. Она, конечно, была права – это не внушало доверия.

Но если мы никак не могли их переубедить – если Юань, Цзы-Сюань и прочие шанхайцы решили держаться подальше от полосы препятствий, поскольку боялись, что мы хотим подчинить их и превратить в бомбы замедленного действия, – в день выпуска они бы все погибли, потому что совсем не тренировались, а ньюйоркцы со своими сподвижниками отправились бы по домам, к родным. Да, это вышла бы настоящая ловушка, если не по замыслу, то по результатам, и я сомневаюсь, что родителей шанхайцев вообще заинтересовали бы мои намерения.

И, словно для того чтобы усугубить проблему, на следующее утро на тренировку явились более сотни англоговорящих ребят. Такое скопление народу представляло нестерпимый соблазн, и во время пробежки на нас, выскочив из сугроба и из-за острых ледовых пиков, набросилась целая компания абсолютно настоящих и очень голодных злыдней. С их стороны это было неразумно – мы сразу поняли, что они настоящие, потому что в начале недели их не видели. Орион сбегал за каждым. Он без малейшего затруднения убил всех, не считая крупного растворителя, размером с морского ската, который отлепился от одного из ледников и попытался обмотать Ориона. Эту тварь я просто испепелила целиком.

Я могла уделить внимание растворителю, потому что остальные ребята заметно набрались опыта. Я неохотно признала, что это произошло благодаря Лизель; с утра она ждала прямо перед дверью зала и решительно заявила, когда я пришла:

– На сей раз поступим по-другому. Не думайте, как бы помочь тем, кто рядом. Подумайте, что у вас получается лучше всего, и ищите тех, кто нуждается именно в этом.

Она поставила сложную задачу – и немногие были готовы столь решительно оставить своих союзников без прикрытия. Но на полпути стало совершенно ясно, что это оптимальный подход, и все, по крайней мере, очень старались. К концу мне уже отчасти казалось, что мы с Орионом бежим одни – и это было, как всегда, прекрасно, даже еще лучше, хотя полоса оказалась трудная. Наш план сработал. Ребята помогали друг другу, а я вмешивалась, только если кому-то сильно не везло.

В индийской группе вечером тоже оказалось гораздо больше народу; Рави и еще трое членов джайпурского анклава привели свои команды – видимо, усилия Лизель в конце концов окупились. По-прежнему ни души из Мумбая, да и в целом из Махараштры. Неудивительно. В самом начале младшего класса, когда одиночки предпринимали первые отчаянные попытки найти друзей, меня начинали избегать в среднем со второй встречи. Но ребята из Мумбая вставали и уходили, не сказав ни слова, как только слышали мое имя.

Понятия не имею, что конкретно им наговорили про меня. Полагаю, папина семья не особенно распространялась о пророчестве, иначе некоторые анклавы, которые мне суждено уничтожить, активно заинтересовались бы моей судьбой еще до школы. Видимо, мумбайцы знали, что папины родственники были готовы принять меня и маму, однако мы не провели в их доме и одной ночи.

Вы, возможно, считаете, что этого недостаточно, чтобы превратить человека в изгоя, однако у семейства Шарма в Махараштре примерно такая же репутация, как у моей мамы в Англии. Папин клан произвел на свет нескольких знаменитых целителей, но в первую очередь эта семья славится пророками – потому-то она и держится на плаву. Прорицательская магия, как правило, работает так себе, в том числе потому, что люди сами не знают, что сделает их счастливыми. Не в том смысле, что ты чего-то хочешь и твое желание исполняется чудовищно искаженным образом; я имею в виду абсолютно прозаические вещи. Можно не сомневаться: если тебе понравилось в магазине платье, и ты его купишь и принесешь домой, оно много лет провисит в шкафу, а ты будешь убеждать себя, что однажды его наденешь, пока наконец не сдашься и не избавишься от неудачной покупки с чувством глубокого облегчения.

Так