вот, в папином роду есть ясновидцы, которые могут сказать человеку, как получить то, что в самом деле его осчастливит. Самая знаменитая из ныне живущих пророчиц – моя внучатая прабабушка Дипти, к которой в настоящее время в основном являются с прошениями главы анклавов, оказавшиеся в сложной ситуации; она зарабатывает миллионы за один короткий разговор. Легенда гласит, что в возрасте трех лет Дипти вдруг оторвалась от игрушек, в то время как ее родные на досуге обсуждали брачные перспективы, и на полном серьезе посоветовала не беспокоиться об этом, пока она не вернется из Шоломанчи. Все страшно удивились, поскольку на дворе был 1886 год, очистительное оборудование еще не сломалось, и в любом случае в те времена в школу принимали только членов анклавов, да и то с ограничениями. Даже детям из анклава Мумбая приходилось конкурировать между собой за шесть вакансий, которые им неохотно предоставил Манчестер. Не говоря уж о том, что индийцы в норме не тратили бесценные вакансии на девчонок.

Дипти было семь, когда Лондон взял верх, разделил дортуары, вчетверо увеличил количество мест и сделал школу доступной для независимых волшебников. К тому времени родные Дипти уже знали, что, если однажды им достанется место в Шоломанчи, они непременно пошлют дочь туда. А еще они собирались найти ей мужа, готового войти в их семью. Никакая семья не станет разбрасываться дочерьми, способными с точностью предсказать важные события за много лет.

Дипти оказалась абсолютно права насчет того, что заранее планировать брак не стоило. После выпуска ее семью буквально засыпали предложениями индийские юноши, учившиеся вместе с Дипти. Всем им она тихонько давала полезные советы, например: «Не ходи сегодня в лабораторию» (в тот день взорвалась труба отопления) или «Выучи русский и подружись с вон тем тихим мальчиком» (тихий мальчик впоследствии оказался в верхних строках школьного рейтинга и пригласил приятеля-индийца в команду). Была даже компания молодых людей, вроде легендарных братьев Пандавов, которые предложили Дипти выйти сразу за них всех. Но она выбрала симпатичного молодого алхимика из независимой семьи, жившей в окрестностях Джайпура, – вегетарианца, строго придерживавшегося маны; у него были двое старших братьев, и он согласился переехать к Дипти. У них родилось пятеро здоровых детей, четверо из которых пережили выпуск – результат значительно выше среднего. Так и продолжалось. Из нескольких десятков правнуков Дипти особенно выделяла моего отца. Не понимаю, отчего она не предостерегла любимца от слишком близких отношений со светловолосой валлийкой в выпускном классе – может быть, и предостерегла, но он отнесся к совету старушки именно так, как это свойственно подросткам. Конечно, я бы ни за что не проигнорировала такой ценный совет, если бы его получила.

Какие бы наставления ни получил папа, он явно им не последовал, и в результате я здесь, а он мертв. И я – не Шарма из Мумбая, а Хиггинс из Уэльса, поскольку через полминуты после нашего знакомства прабабушка предрекла мне ужасную судьбу – ужасную для всех, кроме меня. Если не ошибаюсь, я должна стать чудовищным малефицером, который истребляет и порабощает анклавы. Честное слово, не буду утверждать, что в глубине души эта идея меня не привлекает. Однако маме пришлось вернуться вместе со мной обратно в коммуну: папины родные были готовы убить нового Гитлера, чтобы спасти мир, который мне суждено покрыть мраком и залить кровью.

Не премину отметить, что эта семья совершенно отрицает насилие – Шарма отвергли бесценное предложение перебраться в мумбайский анклав, поскольку там балуются малией, а они даже таракана не пожелали бы лишить жизни.

Короче, вы понимаете, отчего отношение родственников ко мне могло внушить подозрение людям, знакомым с репутацией Шарма. Даже если опустить мрачные подробности – несложно предположить, что в будущем меня ждет что-то крайне неприятное. Необязательно в глобальном смысле.

Поэтому я быстро оставила попытки познакомиться с ребятами, говорившими на маратхи. Более того, последние три года я провела, тщетно гадая, что́ они могли наболтать про меня остальным. Так приятно было хоть иногда отвлечься от мыслей о чем-либо более насущном, например удастся ли мне сегодня пообедать (или какая-нибудь тварь пообедает мной).

Конечно, теперь об этом можно было не беспокоиться. Даже если бы все индийцы выстроились в столовой и дословно повторили прабабушкино пророчество, те, кто ходил вместе со мной тренироваться, не стали бы меньше мне доверять. Они и так мне не доверяли; мы тренировались вместе не потому, что они искренне верили в мой план всеобщего спасения. Они согласились, просто потому что не имели другой возможности потренироваться, даже если я была злобным малефицером. Разумеется, почти все втайне строили планы со своими союзниками и примкнувшими командами и прикидывали, как они на самом деле будут вести себя в выпускном зале – особенно в том случае, если я действительно окажусь злобным малефицером.

Решение Лизель оказалось невероятно важным. Если во время пробежки буквально все используют свои сильные стороны ради неотложных нужд друг друга, только дурак не поймет, что это гораздо эффективней небольшого союза, даже очень мощного. Даже если бы оказалось, что я злобный малефицер, который намерен уничтожить существенную часть класса, выгодней было бы придерживаться нашего плана и рискнуть стычкой со мной, чем с ордой злыдней.

Это стало так же ясно ребятам из группы хинди, как и тем, кто явился утром. Новости продолжали распространяться. Утром в субботу в испанской группе было почти восемьдесят человек, а вечером явились первые пять китайцев, сплошь одиночки.

Нет одной конкретной причины, которая делает человека одиночкой. Иногда это просто невезение – ты слишком часто подвергаешься нападениям и тратишь всю ману, отбиваясь от злыдней, а в результате тебе нечего пожертвовать в общий котел. Иногда человека постигает серьезная неудача – он обладает какой-нибудь абсолютно бесполезной способностью, типа водного прядения. За пределами школы можно заработать целое состояние, помогая анклавам налаживать водопровод и канализацию, но в школе от этого нет никакого проку. А иногда тебе и магия плохо дается, и с людьми ты не ладишь. Можно выкрутиться, имея хотя бы одну способность из двух, но, если нет ни одной, жди беды.

Я старалась не думать о том, как выглядел бы выпуск, останься я одиночкой. Вот я вхожу в выпускной зал, и толпа впереди меня бросается к воротам – сотни людей, у которых есть стратегия, друзья, оружие, защитные заклинания, исцеляющие зелья, – и злыдни вокруг уже начинают выхватывать из толпы отдельных ребят и превращать их в кровавые ошметки, а я бегу, потому что моя единственная надежда –