Но если я заставляла их плясать под свою дудку, разыгрывая героиню, нужно было и самой проявить подлинный героизм, не так ли?

– Я убью чреворотов, если понадобится, – сказала я.

Я пыталась произнести это без истерики, а получилось вообще без всякого выражения. Половина присутствующих решила, что я пошутила, и вежливо посмеялась, намекая Хамису, чтобы он заткнулся и не усложнял ситуацию без нужды. Однако Лю и Хлоя немедленно поняли, что я вовсе не шучу, и Хамис продолжал смотреть на меня – гневно и очень внимательно, и, полагаю, в конце концов он понял, что вот-вот я блевану ему прямо в рожу. Оттого что все теперь смотрели на меня, хихиканье стихло, а потом ребята начали искоса переглядываться, словно говоря: «Кажется, у Эль совсем крыша поехала». И снова они задумались, сказала ли я это просто так, сдуру, или у меня действительно есть причины полагать, что я справлюсь.

Никто еще не успел принять никакого решения, когда Нкойо сказала:

– Надо разделиться по языкам. Ты ведь владеешь основными четырьмя? – спросила она меня, имея в виду английский, китайский, хинди и испанский.

Я коротко кивнула. Наверное, все-таки нужно было поблагодарить судьбу за библиотечный семинар и за разъяснения Лю.

Лю сказала:

– Мы повесим объявление возле спортзала.

И после короткого обсуждения мы разошлись, чтобы разнести по школе весть.

Аадхья прихватила меня с собой – видимо, она решила, что без присмотра я опять куда-нибудь забьюсь, – но двигались мы недостаточно быстро. Как только я, по мнению остальных, вышла за пределы слышимости, все зашептались. Послышался голос Коры:

– Орион не в курсе, но в тот день ей было очень плохо.

И тогда я – на мой взгляд, совершенно спокойно – сказала Аадхье: «Извини», побежала по лестнице в ближайший туалет, рядом со столовой, и там вывернулась наизнанку, а потом сидела, скрючившись, над унитазом и плакала, зажимая рот руками. В школе ты к концу младшего класса учишься плакать беззвучно и с открытыми глазами. Но, конечно, ни одна тварь не собиралась на меня нападать, потому что я – при наличии маны – могла убить даже чреворота, и на моем запястье был нью-йоркский разделитель, который, очевидно, никто не думал забирать, что бы я ни затеяла. Злыдни все-таки не идиоты.

Через несколько минут пришла Аадхья и подождала меня за дверью кабинки. Я наконец совладала с собой и выползла умыться. Она наблюдала за мной, пока я не закончила, а потом сказала:

– Ладно, поехали.

Орион потыкал меня в спину за обедом – ребята, стоявшие в очереди, пропустили его вперед без расспросов – и произнес:

– «Эй, Орион, есть отличная идея, давай ты перестанешь охотиться на настоящих злыдней, которые жрут живых людей, и будешь по два раза в день, шесть дней в неделю, бегать в спортзале».

Я даже не сбилась с шага; я не собиралась упускать порцию рисового пудинга, который в кои-то веки был настоящим рисовым пудингом. Через большой металлический чан жадно прогрызала себе дорогу колония прожорливых личинок, однако до сих пор они успели добраться лишь до полпути, и я взяла себе целую тарелку. Ах, привилегии выпускника. Еще я добыла три яблока, несмотря на то что они зеленовато светились, если посмотреть под определенным углом. У Хлои было замечательное снадобье, которое обезвредило бы ядовитую оболочку.

– Лейк, я знаю, тебе нравится ходить дозором, но с начала года злыдни сожрали чуть больше десяти человек. В первые же десять минут в выпускном зале погибнут пятьсот. Не будь идиотом. Можешь охотиться за злыднями, сделав дело.

Он нахмурился, но перевес был, очевидно, на моей стороне, поэтому Орион перестал спорить и мрачно положил себе порцию спагетти, посыпав ее вместо тертого пармезана толстым слоем толченого противоядия.

После обеда мы подождали час, чтобы весть разошлась по школе, а потом отправились в спортзал на первую пробежку с группой хинди. Нас ждало человек двадцать, в том числе две команды, в основном состоявшие из друзей и приятелей Аадхьи, включая девочку из калькуттского анклава, которая дружила с ее двоюродными сестрами. Моя младшеклассница Сунита уговорила своего старшего брата Ракеша прийти со своей командой, в составе которой был один настороженный член джайпурского анклава.

Остальные были одиночками – ребятами, еще не вошедшими ни в один союз. Одиночек, говорящих на хинди, впрочем, бывает немного. Анклавы Индии и Пакистана обычно располагают ровно таким количеством вакансий, чтобы отправить в школу половину претендентов-одиночек. Поэтому еще до поступления нужно пройти жесткий отбор, и даже самые слабые индийцы и пакистанцы, попавшие в школу, почти всегда оказываются сильней среднестатистического неудачника Шоломанчи. Но некоторые родители тратят огромную сумму на покупку места в школе, несмотря на то, что их дети не блещут способностями. Одни отлично умеют заводить друзей, других закаляют экстремальные условия, третьим просто везет… а перед нами сейчас стояли те, кому не повезло.

Они пришли на тренировку, потому что особой надежды у них не было, и они цеплялись за любую соломинку. Одиночкам имело смысл прийти сюда и хотя бы посмотреть на ребят, попавших в союзы, потому что в этих союзах в будущем могли оказаться вакансии, которые им придется заполнить.

Все глядели на нас с сомнением, пока Аадхья читала вступительную лекцию – в том смысле, что нужно по мере сил помогать друг другу, иначе во второй раз на тренировку уже не позовут. Парень по имени Динеш – наверняка алхимик – с ужасными шрамами, покрывавшими пол-лица (если он отсюда выберется, придется лет пять, не меньше, собирать ману, чтобы поправить дело), – так вот, Динеш смотрел на Аадхью, как на пришельца.

Но когда мы впервые пересекли реку и из жидкой грязи на берегу поднялись рильки и бросились, выставив когти, на него и на двух одиночек рядом, Динеш шагнул вперед и накрыл щитом всех троих, а не только себя. И это дало мне лишних десять секунд, которые были необходимы, чтобы развоплотить огромного волка, выскочившего из-подо льда – он проглотил бы их заодно с рильки и еще несколько человек в придачу.

Из спортзала все вышли обалдевшие, но кто-то предложил Динешу глоток воды из бутылки, а потом он зашагал по коридору вместе с остальными. Я выдохлась, но никто не погиб, да и у меня не подгибались ноги от усталости.

Орион даже не запыхался – он вышел из зала вслед за мной, буквально зевая от скуки, и жалобным тоном спросил:

– Ты правда хочешь, чтобы я этим занимался?

Признаюсь, я испытала мерзкое удовлетворение на следующий день, во