вместе с Элизой просматривал странные письма моей матери. В последнем из них, о сне, я предположил, что она говорила о смерти.

В сердце поднялась головокружительная паника.

– Нет, – повернулся я к Солу. – Нет. Я… Это злой хаос. Я-я видел окровавленное тело нашего отца у моих ног.

Это воспоминание я похоронил глубоко в недрах своего разума.

– Вален, – тяжело ответил Сол. – Я тоже, но… вот он здесь. Он дышит.

Иллюзиям поверили.

Нет. Наша мать… Она же не могла обмануть нас? Или она имела в виду, что обманула ложного короля?

Я провел пальцами по волосам, вышагивая вдоль стола. Что мы должны были сделать? Реально ли это вообще? Иллюзии жили в осколках хаоса. Я не был уверен, что вижу правду.

– Хорошо, – Никлас поднял руку, останавливая мои яростные метания. – Давайте держать себя в руках. У нас там все еще война, и надо действовать. Что нам делать?

Я покачал головой, снова глядя на лицо матери.

– Я никогда такого не видел.

– Кажется, они спят, – сказал Гуннар, изучая лицо моей матери. – Мама похожа на нее.

Я почти не слышал его. В голове шумело от водоворота мыслей, пока Сол не прочистил горло. Вот. Вот почему это Сол заслуживал корону. После нескольких мгновений шока он собрался с силами и осмотрел пещеру с невозмутимым спокойствием, которого я найти не мог.

– Сон хаоса, – сказал он. – Дагар часто говорил об этом. Опасная магия. Хаос может погрузить человека в такой сон, что он не проснется, пока не появится нужный элемент для его прекращения. Иначе сон длится вечно, – Сол осмотрел комнату. – Посмотри на это место, на одежду. Их придворное платье и мантия. Их здесь похоронили.

– Элизей? – предположил я.

– Я не знаю, но он мог думать, что они мертвы. Они были врагами, но я не сомневаюсь, что его уважения к отцу хватило, чтобы похоронить его как короля. И мы оба знаем, что он питал какую-то извращенную любовь к маме.

Мысль о том, что король Элизей сохранил жизнь моему отцу, не укладывалась в моем сознании. Чтобы поместить его сюда, он должен был верить, что ему удалось убить короля Этты. Если и были на свете более страшные враги, чем Арвад и Элизей, то я их не знал. Калиста говорила о сказительнице, которая прокляла меня. Если она сыграла свою роль в том, что мои брат и сестра выжили, то, возможно, судьба вмешалась и в жизни моих родителей.

– Мы можем строить догадки, а можем разбудить их и просто, провались вы оба, спросить, – прорвался сквозь мое ошеломление язвительный голос Товы.

– Я не знаю, как, – огрызнулся я. – Ты слышала Сола – нам нужно то, с помощью чего они планировали разрушить этот сон.

От грохота барабанов по спине пробежал холодок. Далеко за гробницей задрожала земля. Никлас взглянул на Джуни. Глаза их потемнели. Я понимал: мы опоздали. Наш народ начинал битву.

– Это оно, – тихо сказал Сол. – Запертая магия. Она сказала, что земля воспрянет, когда хаос будет на свободе. Вален, когда наследники откроют гробницу. Мы можем разбудить их.

– Как? Скажи мне как, я сделаю.

Никлас вздохнул и протянул руку.

– Руки. Дайте их мне. Да, вы все трое, – он покрутил в пальцах маленький нож. – Попробуем то, что до сих пор работало. Кровь.

Кровь наследников. Я посмотрел на Сола. Небольшая ухмылка на его лице намекнула, что он думал о том же, о чем и я.

Никлас собрал три капли крови и протянул мне пузырек.

– Я не знаю, что с ней делать дальше. Я знаю, что в это трудно поверить, но такой магии я еще не видел.

Я взял пузырек так же, как и альвер, не зная, что делать. Моя рука дрожала, когда я подносил флакон к сияющему пологу хаоса над лицом моей матери. Я наблюдал, как густые капли падают прямо сквозь него, разбрызгиваясь по ее лицу.

Выдержав паузу, я передал пузырек Солу. Он сделал то же самое с отцом.

Мы ждали.

Я почти не дышал.

Сол выругался. Гуннар смотрел вперед, не моргая. Ничего не изменилось, и в груди закололо от разочарования. Я закрыл глаза, отчаянно пытаясь найти новый способ. Кровь должна была помочь, я был уверен в этом. Но как много? Еще одна склянка? Чаша? Что именно мы должны были наполнить?

Я бы…

Мысли улетучились, когда вокруг запястья мягко обвились пальцы.

Я открыл глаза. Золото хаоса угасло, и на меня смотрели знакомые пронзительно голубые глаза.

Из горла вырвался придушенный кашель. Я моргнул, как в оцепенении.

Мама изучала меня, как будто не узнавая, а затем медленная, осторожная улыбка заиграла в уголках ее рта. Ее рука оставила запястье и коснулась моей щеки.

– Ты прекрасно выглядишь, сынок, – ее голос звучал хрипловато от долгого молчания.

Я прижал ее холодную руку к своей щеке и улыбнулся.

– Как это возможно?

Она не ответила. Мы оба посмотрели на другой стол. Сол рассмеялся. Боги. Мой отец сел, опираясь на локоть, и обхватил Сола за шею, прижимая его к себе.

– Арвад, – выдохнула мать.

Сол отошел в сторону, и наши родители встретились взглядами. Их движения были медленными, возможно, немного слабыми, но через несколько мгновений король Арвад и королева Лилианна снова оказались в объятиях друг друга.

Отец все ощупывал ее лицо, откидывая волосы в сторону, как будто она могла исчезнуть.

– Вален.

Я моргнул. Отец смотрел на меня. Теми самыми глазами, которые я видел в зеркале все эти годы, как и большинство его черт. Он научил меня владеть клинком, любить мать, ценить семью. Он научил меня пользоваться моим хаосом. И он был здесь. Живой. Тянулся ко мне.

Его рука обвилась вокруг моей шеи, притягивая меня к себе, как совсем недавно Сола. Мы давно стали одного роста, но в тот момент я чувствовал себя совсем маленьким мальчиком. Я смял в кулаках его камзол и уткнулся лицом в его плечо.

– Ты жив.

– А ты думал, этот ублюдок может убить нас? – прошептал он. Я фыркнул и отстранился.

– Херья. – Голос матери окреп. – Где Херья?

– Жива, – сказал Сол, взяв ее за руку. – Но не с нами.

– Тогда как…

– Гуннар, – позвал Сол племянника, который испуганно отступил к краю кольца. – Иди сюда.

Моя мать внимательно смотрела на него. На его золотистые волосы, уродливые шрамы на плечах, кровь на ладонях.

– Сын Херьи, – представил его я. – Гуннар Штром.

Теперь настала очередь наших родителей удивляться. Отец положил руку на плечо матери, когда она потянулась к щеке Гуннара, как к моей.

– Сын Херьи.

– Мама говорила