В работе Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского «Миф – имя – культура», побудившей большой ряд исследователей к осмыслению определенного круга идей, говорится о полюсах мифологического и немифологического мышления: «Противопоставление мифологического языка собственных имен и функционально приравненных им групп слов дескриптивному языку науки может, видимо, ассоциироваться с антитезой: поэзия и наука». Такое полярное разведение внешне единого мыслительного процесса смыкается с представлениями о гетерогенности человеческого мышления – наличии не однородного, единого мышления, а различных его типов, – об онтогенезе, типологии и соотнесении разных его форм с различными типами текстов культуры. Этот довольно пестрый и все же укладывающийся в «полярность» набор проблем изучался и изучается представителями разных гуманитарных дисциплин – от этнологов, антропологов и психологов до историков культуры, семиотиков и психолингвистов (Дж. Брунер, Л. Выготский, В. Джемс, Вяч. Иванов, М. Коул, Л. Леви-Брюль, К. Леви-Стросс, А. Н. Леонтьев, Ю. М. Лотман, А. Лурия, Ж. Пиаже, С. Скрибнер, П. Тульвисте, Р. Якобсон и др.).15

Таким образом, сформировались представления о мозге как двуединой системе, объединяющей как бы две противоположные «личности», находящиеся в постоянном, бесконечном и необходимом диалоге. Результатом этого диалога и является порождение новых текстов, то есть осуществление мышления в этих текстах воплощенного. Возможность такого взгляда на мыслительную деятельность была гениально теоретически реализована и предвидена для эксперимента Л. Выготским и М. Бахтиным, затем развита Вяч. Вс. Ивановым, Ю. М. Лотманом и В. Библером.

Бурно развивающаяся область нейрофизиологии и нейролингвистики – исследование функциональной асимметрии мозга человека – дает фактические основания для таких представлений. На современном уровне знаний проблемы роли участников «внутримозгового диалога» сводятся к характеристикам функциональных особенностей правого и левого полушарий мозга. Общую семиотическую характеристику принципиальных различий раздельнополушарного мышления блестяще сформулировал в одной из своих работ Р. О. Якобсон [Якобсон, 1983]. Использование находящихся в нашем распоряжении методик позволяет выяснить характеристики деятельности правого и левого полушарий, что возможно лишь в экспериментальной ситуации.

В предыдущих публикациях мы касались некоторых языковых аспектов такого диалога полушарий. В данном исследовании попытаемся показать, что и неоднородность человеческого мышления, вероятно, обусловлена или – по крайней мере – достаточно жестко связана с функциональной специализацией полушарий мозга, именно и являющихся семиотическими полюсами. Антитезу «поэзия – наука» сформулируем при этом как оппозицию «метафоры – силлогизмы».

Общеизвестно, что изучение метафор берет свое начало от Аристотеля, указавшего основные ее свойства, и продолжается очень разносторонне вплоть до наших дней – от работ В. Томашевского, В. Жирмунского, Р. Якобсона, К. Леви-Стросса, Ю. Лотмана и многих других, в области теории литературы до позднейших лингво- и логико-теоретических и экспериментально-психологических исследований, гораздо менее известных. Как отмечал Р. Биллоу, автор обзора психологической литературы по метафоре, она обычно изучается литературоведением, что естественно, но в первую очередь метафора – психологический феномен. До последнего времени метафора почти полностью игнорировалась как предмет психологического исследования. Отметим – для ввода в проблему – основные направления нелитературоведческих исследований.

* * *

Еще Ульман [Ullman, 1966] указывал, что метафора является примером полисемии, присутствующей во всех языках. Язык без такой полисемии нуждался бы в огромной памяти для гигантского объема слов: каждый возможный объект требовал бы отдельного имени. Поэтому с семантической точки зрения роль метафоры в языке трудно переоценить. Уорф [Whorf, 1969] отмечал, что метафора влияет как на восприятие явлений языковой культуры, так и на когнитивные процессы в целом. Эта же идея проводится в работах одного из первых исследователей вербального поведения Скиннера [Skinner, 1957]: по его мнению, в новой ситуации, которая не может быть выведена и названа, исходя из имеющегося опыта, метафорический путь является единственным эффективным способом поведения. Ряд исследователей постулируют эвристическую и продуктивную ценность метафорики как для науки, так и для искусства (например, [Gordon, 1961], [Bruner, 1962], [Koestler, 1964], [McClosky, 1964], [Mackey, 1966], [Dreistadt, 1968]).

Обобщая эти соображения, можно вновь обратиться к Скиннеру, подчеркивающему, что эмпирической основой метафорики является постоянный и непременный контроль языка над вновь открытыми свойствами или явлениями мира. Перенос значений с известного на неизвестное (описываемое), установление подобий, вероятно, является для человека естественной мыслительной операцией, одним из способов усвоения новой информации. В связи с пониманием метафоры как «орудия» мышления очень интересны данные, полученные при изучении мышления больных с мозговыми нарушениями, в том числе больных шизофренией (например, [Muncie, 1937], [Goldstein, 1948], [Jakobson, 1956, 1963, 1973, 1980], [Arieti, 1955], [Cameron, 1964], [Searles, 1969], [Chapman et al., 1964], [Pavy, 1968]).

Несомненную ценность имеют исследования способности к восприятию и употреблению (порождению) метафор у детей разных возрастов. Основным выводом этих работ является установление строгой зависимости адекватного понимания метафорических конструкций от возраста (не ранее одиннадцати лет), четкая корреляция способности к формально-операционному мышлению (в смысле Пиаже (Piaget)), растущих пропорционально с возрастом. По Пиаже, исследовавшему понимание детьми пословиц, невозможность такового до определенного возраста объясняется синкретическим характером мышления и незрелостью соответствующих когнитивных механизмов, оформление которых и начинается примерно в одиннадцать лет (среди работ этого направления можно назвать следующих авторов: [Arsh, Nerlove, 1950], [Billow, 1977], [Gardner, 1974], [Ervin, Foster, 1960], [Klorman, Chapman, 1969], [Piaget, 1969], [Pollio, 1974], [Richardson, Church, 1959]).

Интересен круг исследований, основывающихся на психоаналитической точке зрения, согласно которой гипотетической базой метафорического переноса является проявление (вскрытие) прошлых, забытых переживаний, причем переживаний, относящихся к психофизической сфере [Sharpe, 1968]. Психоаналитики, таким образом, постулируют подсознательную основу метафорического мышления. Сходные идеи высказывались и К. Леви-Строссом. Следует отметить, что, хотя известно мало эмпирических проверок данной гипотезы, накоплен большой клинический материал, иллюстрирующий эту идею (например, [Aleksandrovicz, 1962], [Cain, Maupin, 1961], [Caruth, Ekstein, 1966], [Jones, 1950], [Ehrenwald, 1966], [Fine, Polio, Simpkinson, 1973], [Laffal, 1965], [Searles, 1969]).