- Это в каком смысле?

- Ну, прибить, починить, привинтить, приклеить.

- А, это да, Олежка все дома делал, если время было. Онвсе умел.

- И водопроводный кран починить мог?

- Да легко! С тех пор как ему двадцать лет исполнилось,мы вообще сантехника ни разу не вызывали, он все сам делал. У него всегдаинструменты были хорошие, он за ними следил, в порядке содержал.

- И еще вопрос, Елена Михайловна, - вступила Настя. - УОлега были дорожные сумки, чемоданы?

- Были, конечно.

- Какие? Сколько?

- Две сумки, одна поменьше, синяя, другая большаятакая, защитного цвета, на колесиках. А вот чемоданов не было.

Никаких сумок Настя в квартире не обнаружила. С однойсумкой, той, что поменьше, Канунников вышел из дому в сопровождении своегопомощника Кирилла Сайкина. Эту синюю сумку описывал и сам Сайкин, и свидетельиз восьмидесятой квартиры. А вот куда девалась большая сумка на колесиках?Очевидно, Канунников набил ее вещами и взял с собой, когда уходил отсюда послеубийства Милены. Жаль, что бдительный дедушка этого не видел, у него с двух допяти обед и послеобеденный сон. Сайкин показал при беседе, что на вокзалКанунников уехал на такси, а не на служебной машине, однако попытки разыскатьводителя, который его вез, окончились полным провалом. Выяснилось, что сначалаКанунников попросил секретаря Жанну вызвать такси по телефону, ей это сразу неудалось, потом она на что-то отвлеклась, в это время Сайкин вышел из офиса наулицу купить сигареты, увидел свободное такси и остановил его. Водительсогласился отвезти Олега Михайловича. Номера машины Сайкин, естественно, незапомнил, да он и не смотрел. Кто же мог знать тогда, что понадобится.

Эх, найти бы этого водителя! Он бы рассказал, что Канунниковиз офиса поехал не на вокзал и не по делам, а к себе домой, попросил подождать,через полчаса примерно вышел с большой сумкой на колесиках. Впрочем, что толкув этих рассказах? И без того ясно, как было дело. Правда, тот самый водительмог бы рассказать, куда он Канунникова отвез потом, но это тоже большогозначения не имеет, потому что Олег мог выйти где угодно и поймать еще однумашину. А потом еще одну. И так до бесконечности.

Приехал присланный следователем эксперт, Дорошин быстроорганизовал парочку понятых из числа жильцов дома, гибкий отвод отсоединили,сняли, упаковали, и эксперт отбыл. Уехала и сестра Канунникова.

Настя снова набрала номер Давыдова.

- Федор Иванович, когда я могу к вам приехать?

- Погоди, не отвлекай, у меня тут еще работы часа натри.

- Вы же собирались к пяти закончить.

- Мало ли чего я собирался. Не получается. Сейчас у нассколько? Половина четвертого? Давай к семи подъезжай. И глазастого своеговозьми с собой, я с ним потолкую. Все, Настюха, не отвлекай меня.

Она растерянно спрятала телефон.

- Игорь, у нас с вами проблемы.

- Серьезные? - улыбнулся Дорошин. - Вы разочарованы,что я ничем вам не помог и мои глаза холостого мужчины ничего особенного неуглядели?

- Вы очень помогли. Но проблема в том, что дядя Федортребует вас к себе.

- Да ради бога. Когда?

- Это еще одна проблема. К семи. Так что вечер у васпропал, с дядей Федором спорить - себе дороже. Кроме того, есть еще однапроблема, лично у меня. Куда мне деваться на три часа? Я живу на «Щелковской»,возвращаться домой мне смысла нет, все время на дорогу уйдет.

- Если хотите, я вас отвезу, я же на машине, -предложил Игорь.

- А потом? От моего дома до Балакиревского хоть и неочень далеко, но добираться страшно неудобно, замаешься, тем более под дождем.Тоже бессмысленно.

- Тогда у меня есть предложение. Давайте поедем ко мнев гости.

- А вы далеко живете?

- На машине - десять минут.

Соблазнительно, конечно. Но как-то неловко.

- Если вы меня привезете к себе, это кого-нибудьпобеспокоит?

- Никого, кроме моих котов. Если вас интересует, неждет ли меня дома дама сердца, то сразу скажу: не ждет. Она сейчас стажируетсяв Санкт-Петербурге, на факультете психологии. У вас нет аллергии на кошек?

- Вроде нет. А сколько их у вас?

- Шесть.

- Да ладно вам, - Настя от души рассмеялась, - ясерьезно. Сколько? Две?

- Я же говорю - шесть. Было пять, но недавно я взял ещекотенка. Я бы пригласил вас куда-нибудь попить кофе, но котенка нужно кормитьчетыре раза в день, он еще маленький, два с половиной месяца, так что мненепременно надо попасть домой до того, как мы поедем к вашему дяде Федору. Нукак, едем?

- Поехали, - решилась Настя.

* * *

Она ожидала чего угодно, только не этих четырехкомнатныххором. Не слабо живет рядовой московский участковый. Просторная квадратнаяприхожая, в которую выходят распахнутые двери всех четырех комнат, кухни,ванной и туалета. Интересно, почему у него все двери открыты? Конечно, этохорошо, можно сразу все увидеть. Вон там гостиная, это спальня, это комната стренажерами, а это… что-то непонятное, похожее на студию, кабинетный рояль,синтезатор, кажется, еще гитара, аппаратура… Наверное, его девушка увлекаетсямузыкой. Хотя Игорь вроде бы сказал, что она на стажировке на факультетепсихологии. Ну ладно, всякое бывает, встречаются и психологи - любители музыки.

- Проходите, - Дорошин помог ей раздеться, дал тапочки.

Настя заметила, что ее ботинки он спрятал в шкаф-купе изадвинул зеркальную дверцу. Поймав ее удивленный взгляд, Игорь объяснил:

- Вы у меня в первый раз, неизвестно, как коты на васотреагируют. Если вы им не понравитесь, могут сделать пакость.

- Например, какую?

- Например, написают в ваши ботинки. Прецеденты были,так что лучше не рисковать. К мужчинам они более лояльны, а с дамами приходитсясоблюдать осторожность.

- Почему же такая дискриминация?

- Трудно сказать. Наверное, они понимают, что мужчинане может остаться здесь навсегда, - улыбнулся Дорошин. - А дама может. Давайтесразу пойдем на кухню и пообедаем. Или вы предпочитаете есть в комнате?

- Нет-нет, - испуганно отказалась Настя, - никакихобедов в комнате. Я привыкла есть на кухне. А где ваши обещанные коты?

- Погодите, они пока прячутся. Дайте им минут двадцать,они ребята осторожные. Только маленький ничего не боится. Кстати, смотрите подноги, а то ненароком наступите на него, он примерно такого же цвета, как пол.

И словно в ответ на его слова как раз со стороны кухнираздалось пронзительное жалобное мяуканье.