class="p1">– Ой, девочки, вы такие молодцы! – заулыбалась Юля. – Это прям праздник какой-то! Очень смешно было! И вы такие красивые! И банкет прекрасный, там такие разговоры у вас, про журналы, публикации… Эх, жаль, я только диссертацию написала! А если бы могла стихи… Или прозу…

Юля поддела серым носком ботинка снег и подбросила вверх.

– Да не дай бог! – обнял жену Ларичев. – В моем доме – никаких поэтов. Кроме меня.

– А прозаиков?

– Прозаиков тем более. И вообще, чем ты недовольна? У тебя прекрасная, благородная профессия, ты возвращаешь предметам жизнь.

– Да я довольна!

– Вот и хорошо.

– А я как прочитала, нормально? – спросила Марина у Нади.

– Да отлично все, а почему ты сомневаешься?

– Потому что Надя с Маришей почти залпом уговорили две бутылки шампанского в гримерке, пока остальные репетировали, – подключился к разговору Поль.

– Во-первых, не две, а полторы. И вовсе не залпом. А во-вторых…

– А во-вторых, это был не чистый спирт, а всего лишь шампанское!

– Вот именно! Да и зачем нам репетировать? Мы же в хоре не пели, а свой текст знаем.

– А вы читали пост про новый журнал? У Шабанского. – спросила Марина.

– Ой, ну он графоман твой Шабанский, – сморщился Ларичев.

– И вовсе нет!

Марине стихи Олега Шабанского нравились, но Наде они казались литературной фальсификацией, вроде бы и сделано все гладко, придраться не к чему, но и восхититься тоже нельзя.

– Ну не знаю. Их уже несколько, новых журналов появилось, – сказала Надя. – Знаете, у меня такое ощущение, что сейчас возникает какая-то новая активность, насыщение. Молодые писатели будто бы долго жили в полудреме, а сейчас проснулись и давай создавать журналы и проекты. К тому же если в начале двадцатого века, когда замысливали издание, сразу нужно было думать, а кто будет спонсором, чтобы были деньги на печать. А сейчас можно обойтись интернетом. А это и неплохо. Поль, нальешь мне? – она протянула Аполлону стаканчик.

– А вы знаете, что у Шабанского спонсор как раз есть, – ответил он, после того, как разлил оставшееся вино. – Потому журнал и в печатном виде выходит, а еще Олег хочет на этой базе фестиваль сделать…

– Международный, небось?

– Само собой. Венеция там, Париж…

– Эх, зря мы Шабанского с собой не взяли, – пошутил Ларичев. – А вообще я считаю, новые журналы – это хорошо. А то вот старые начнут умирать, где печататься будем?

– А я вообще считаю, что ничего этого не нужно, – заявил Виноградов.

– Тебе сейчас, конечно, ничего не нужно, – хмыкнул Антон, глядя, как друг обнимает Настю.

– Да нужен нам кто-то, мы сами сделаем, – решила Надя. – И без спонсора! Учредим премию имени… имени кого? Нужен же кто-то мертвый?

– Да тут их полно! – отозвался Поль. – И один из них совсем рядом. Хотя премия Чуковского уже есть.

– Да, лучше другого, – согласилась Надя. – И потом, я недавно читала его дневники, ну какое занудство! Нельзя же так.

Она поставила пустой стаканчик на ледяную скамейку.

– Вот когда читала Достоевского, или Чехова – не оторваться. А у Корнея Ивановича, уж простите меня, ужасная скука, текст словно неопасное, но не очень приятное болотце, из которого хочется выбраться. Так что давайте премию имени кого-то другого.

– Ты смотри! – Поль поднял указательный палец вверх. – Чуковский все слышал. Чего доброго, захочет отомстить!

– Но ты же меня спасешь? По старой дружбе?

– Спасу, куда ж я денусь.

Когда открытое вино закончилось, они попрощались, и немного побродив вокруг, поднялись на холм, к могиле Пастернака. И снова пошли тосты и разговоры, кроме того, поэты решили почитать Борису Леонидовичу его стихи.

– Ему же тут, наверное, одиноко, – заметила Марина.

– А они все здесь, жена, сыновья, вот там, где вы стоите, – мимо проходили двое мужчин, и один произнес это, глядя ей под ноги. – А мы Ивинскую ищем, – продолжил он, когда Марина осторожно перешла на другое место. – Розовое надгробие, не видали?..

Руслан загорелся идеей отыскать могилу Ольги Всеволодовны, и еще около часа друзья бродили по кладбищу, забираясь в непролазные тупики, но безуспешно. Начинались сумерки, и Надя предложила дойти до дома-музея Пастернака. Они перешли по мостику реку, чья темная вода, казавшаяся зеленоватой, текла вдоль снежных берегов. На другой стороне оказалась улица с современными особняками. Напрямую пройти не получилось – проход был перегорожен чьим-то участком. Пришлось возвращаться. Когда Надя увидела ворота Дома творчества, то опять вспомнила долгие разговоры, запах столовой, длинные ночи, зимний воздух и сосны, раскачивающиеся и вздыхающие где-то там, наверху. Хотя вспоминать сосны не было нужно – она видела их сейчас, и деревья казались точно такими же, что и тогда.

Друзья подошли к музею, когда небо начало густеть сумерками. Надя была рада попасть в теплое помещение, она немного замерзла, и потому ей хотелось подольше побыть в этих комнатах, рассматривая обстановку, фотографии и особенно – книги. Поль сразу подошел к книжному шкафу и вытащил светло-зеленый томик в потрепанной обложке. Открыв книгу наугад, он жадно прилип к странице, медленно проводя рукой по затылку.

– Поль, ты не в библиотеке, положи, нас сейчас выгонят! – зашептала ему Марина.

– Не выгонят, – ответил Аполлон и перевернул страницу.

– Ну и как знаешь! Если что, я не с тобой! – она прошла в другой угол комнаты, где висела одежда Пастернака.

– Словно хозяин дома вышел, но скоро вернется, сядет за письменный стол и продолжит работу… – задумчиво сказала Юля, рассматривая серое пальто, висящее на деревянной вешалке.

– Все так выйдем, – подошел к ней Антон. – Но не у всех дом станет музеем.

– А ты бы, конечно, хотел, чтобы твоя квартира стала мемориальной? – обернулся Руслан.

– А ты бы нет?

– А мне как-то все равно.

– Понятно все с тобой. Ладно, я на воздух пошел.

– Ты курить? Я тоже, – сказала Надя, которая успела согреться, и теперь ей казалось, что в комнатах душно.

Спускаясь со второго этажа следом за Антоном, она вдруг, поскользнувшись, начала падать с лестницы и неожиданно съехала до самого низа. «Все падения так и происходят – внезапно и непредвиденно». – подумала она, сидя на полу. «Я в порядке», – Надя поспешила успокоить бросившихся к ней на помощь перепуганных музейных бабушек.

– Мощный заезд, а? Не обошлось без Чуковского, – обиженно сказала она Антону, помогавшему ей подняться.

– А не надо было ругать его дневники возле могилы!

– Надь, ты жива? – сверху крикнула Марина.

– Нормально, просто бахилы скользкие.

После музея друзья спустились к роднику. Там, под шум воды, допили оставшееся вино. Совсем стемнело, и вдоль улиц поселка зажглись фонари. Мирное журчание иногда прерывал отдаленный собачий лай.

Уже в электричке Надя почувствовала,