Анатолий, Юра, Сергей… Пока еще у них есть имена. Есть лица. Пока. До того, как не дан приказ: взять! Десять-пятнадцать минут – и эти симпатичные ребята превратятся в страшный силовой механизм. Без имен, без лиц. Все, как один, они выскочат из машины и двинутся к дому – объекту, и начнется охота на человека, на самого любимого ее человека. А организовала эту охоту она сама, Катя. И именно на нее, а не на них ляжет вина за разбитое лицо Михаила, за его унижение, за его разбитую жизнь. Игорь, Володя, эти ребята – просто составные части железной машины, разбивающей цель.

– Да не волнуйтесь вы так, – один из бойцов, кажется Юра, обратился к Кате, улыбаясь. – Все пройдет как надо. У нас осечек не бывает.

По-детски добрая, наивная улыбка, автомат на коленях, камуфляжная форма, тяжелые ботинки – действительно волноваться не стоит, осечки не будет. У таких не бывает осечек. Нужно только чуть-чуть потерпеть и дождаться.

Пять-десять минут. Даже воздух в машине совсем раскалился от ожидания. Казалось, он весь состоял из молекул азарта, погони, предвкушения наслаждения страхом и кровью. Чем ближе они подъезжали, чем меньше оставалось ждать, тем напряженней становилась атмосфера в машине, тем явственней проступал на лицах ребят звериный оскал. Им уже не хватало места, в нетерпении и некотором раздражении смотрели они в окно. «Сколько можно ехать, где этот чертов дом? Где этот чертов зверь? Быстрее бы». Руки, сжимающие оружие, слегка дрожат от нетерпения. В глазах, следящих за дорогой, слегка рябит от напряжения. Нервное дыхание, нервное покашливание, удушающий запах нарастающей ярости. Еще немного – и машина просто взорвется.

Пять минут или меньше. За тем пригорком надо сворачивать, а там какая-то сотня метров – и дом.

Катя закрыла глаза.

Пять минут или меньше – и конец. Сейчас уже ничего невозможно исправить, они на огромной скорости приближаются к развязке.

Или можно исправить? Не свернуть за тем пригорком, проехать мимо, по прямой?

Просто ошибиться, чуть-чуть подзабыть дорогу. Это ведь так просто, так естественно, забыть. Свернуть в другом месте. Машина поплутает-поплутает, напряжение спадет, боевики-охотники опять превратятся в обыкновенных симпатичных ребят с наивными детскими улыбками… И не будет никакой охоты, ничего не будет. Кате, конечно, придется долго извиняться перед Игорем и Володей, смущенно потупив взор, объяснять, что она и сама не может понять, где этот чертов дом. Выдержит (это не сложно, совсем не сложно) насмешливо-разочарованно-недовольные взгляды ребят из группы захвата – и все. И спасет Михаила. И спасет себя от предательства. Но погубит Вадима. И повесит на себя новое предательство. Вадим не виноват в том, что она… Михаил не виноват в том, что она…

– Катюш, – Гаврилов наклонился к ней. – Куда дальше ехать? Здесь поворачивать?

Вадим? Михаил? Орел или решка? Предавать так или так?

– Ты забыла, Катюш? Не волнуйся, вспомни. Здесь поворот и там, дальше, тоже. Сосредоточься и вспомни.

Михаил? Вадим? Простите меня, простите, я больше не могу!

– Так что, Катюш?

– Да, поворачивать здесь.

Вот и все, вот и все. Машина медленно тронулась навстречу ее предательству.

Кончено все, все кончено. Катя безучастно смотрела, как ребята надевают маски, передергивают затворы автоматов, слушала, как отдаются последние указания вполголоса. Сейчас машина остановится – и конец. Она выбрала, привела охотников к логову зверя. Ату его, ребята, ату!

Машина остановилась метрах в пятидесяти от особняка. Деревья совершенно скрывали их от тех, кто находился в доме. Группа захвата направилась к лесу.

– Ну вот и все, Катенька, если не опоздали, через пару минут все закончится. Будем надеяться, что не опоздали. – Игорь открыл дверцу машины. – Ты сиди здесь, не высовывайся, хорошо?

– Хорошо.

Катя осталась одна. Водитель тоже вышел и курил в стороне.

Охота началась. Теперь действительно все, и исправить ничего невозможно. Через минуту-другую бойцы ворвутся в дом, поднимутся на второй этаж, войдут в спальню…

Минута-другая прошла – они уже в доме. И ничего, ничего…

Катя выскочила из машины и бросилась к лесу. Следы – борозды от множества ног, ног охотников. Как легко по ним бежать, не то что по нетронутому глубокому снегу, как утром.

Забор. Калитка. Они оставили открытой калитку! Какое упущение, какая небрежность! И как же ей повезло! И никого ни во дворе, ни на крыльце. Ей дают возможность исправить ошибку, подлую, страшную ошибку… Пьяная ночь, пьяное ожидание. Горе-охотники! Но как же ей повезло!

Катя вбежала на второй этаж. Где-то внизу, на противоположной стороне дома, слышался шум. Странно все же, что они не оцепили дом. Из рук вон работают, надо посетовать Игорю. Выговор, выговор вам, ребята, за плохую работу! Спасибо вам, мальчики, за плохую работу.

Катя бросилась к двери спальни. Здесь ничего не изменилось с тех пор, как она ушла. Только стало светлее, намного светлее. Это шторы раздвинуты. Кто же раздвинул шторы?..

Миша спал все в той же позе – на спине, чуть раскинув руки.

– Миша! – Катя бросилась к нему. – Вставай скорее, Мишенька. – Она наклонилась над ним. – Миша!

Он не пошевелился. На лбу, прямо посередине, темнела маленькая, аккуратная ранка.

– Миша! – Катя дико закричала. – Нет! Нет! Так не бывает! Так… Мишенька! – Она упала на колени и схватила его руку. Рука была холодной и мертвой.

Он убил его просто, без всякого сценария. Потому что проспал. Нужно было теперь торопиться, и настроение совершенно опаскудилось. Не до разыгрывания спектаклей, замочил, и дело с концом. Девчонка сбежала – ну кто ожидал от нее такой прыти? Вероятнее всего, прямиком направилась к своему менту-подполковнику, через час-другой их будет здесь целая кодла. Вот дура, в самом деле, чего ей бежать? Еще забота – разыскивай ее. Все было так хорошо продумано – и на тебе.

Впрочем, сам виноват – заснул в такой неподходящий момент. И вообще неизвестно, когда бы проснулся, если бы не Нина. Слава богу, догадалась позвонить ему сразу же, как только прилетела, иначе, может, спал бы до пришествия милиции; сонным, тепленьким и взяли бы. Хотя как знать, возможно, Катя и не к Гаврилову помчалась, просто с перепугу забилась куда-нибудь, в свою квартиру на Садовой, например. К бывшему мужу она так и так теперь броситься не может – повязали муженька, а то бы обязательно бросилась – подлое бабское отродье, только и знают выкаблучиваются, а чуть что – спаси, милый, без тебя хоть вешайся. Одна Нина счастливое исключение, и то лишь потому, что бабой никогда не была.

Нина. Через три часа они встретятся, к десяти ей в морг на опознание. Хорошо, что к десяти. Если Катя все же к Гаврилову поехала, все равно в милиции узнают о том, что Михаил вовсе не Михаил, не раньше двенадцати, самое раннее в пол-одиннадцатого. Нина успеет разыграть безутешную вдову без препятствий и подозрений, а потом уже будет без разницы.