Выехали из центра, проехали мост, миновали Заводскую. Осталось всего ничего, маленький домик – дом свиданий, свидания со смертью, снятый специально для этого случая, скоро покажется.

– Останови здесь машину.

– Зачем? Тебе плохо?

– Нет. Я хочу… Пройдемся пешком. На всякий случай лучше не подъезжать прямо туда.

– Как хочешь. – Женя заехал в простенок между двумя полуразвалившимися сараями в конце грязной, какой-то закопченной, даже сейчас, зимой, улицы. – Прошу.

Нина выбралась из машины, опасливо поозиралась по сторонам.

– Чего ты боишься? Муженька твоего мы угрохали, следить за нами больше некому.

– Да Миша никогда и не следил. – Нинель наконец рассмеялась. – Я должна тебе кое-что рассказать. Но придем, расскажу.

Маленький ветхий домишко на самой окраине города был отделен от других домов редким, замусоренным леском. Они прошли сквозь него, открыли калитку, пересекли заснеженный дворик, поднялись на крыльцо.

– Ключ где-то там, под крышей «предбанника».

Женя пошарил рукой, нащупал холодный железный стержень огромного, сантиметров в пятнадцать, ключа от «амбарного» висячего замка, на который и был закрыт дом.

Замок никак не хотел открываться. Замерз, что ли? Или заржавел? Нет, заржаветь не должен, три дня назад Женя сам его открывал. А до этого Нина.

– Ну чего ты там копаешься? – Нинель нетерпеливо прикрикнула на Женю и выхватила ключ. – Давай я.

В замке что-то щелкнуло – дужка отъехала вверх.

Они вошли в дом. Здесь было так же холодно, как на улице, и ужасно запущенно.

Из «предбанника», заставленного какими-то ржавыми ведрами, лейками, железной садовой бочкой и прочей дребеденью, вела дверь прямо в комнату, самую большую, служившую чем-то средним между гостиной и столовой. Справа помещалась кухня с огромной печкой, бутафорской плитой (газа здесь никогда и не было) и старым, страшно ободранным столом, когда-то, лет двадцать назад, выкрашенным темно-синей масляной краской, а еще за двадцать лет до этого коричневой. Вторая комната (их всего две и было) выходила из первой, гостиной-столовой.

– Надо бы печь затопить, очень холодно. – Женя поежился.

– Тоже мне, истопник. Ты хоть знаешь, как это делается?

– Заложить в печку дрова и поджечь. Что тут сложного? – Он открыл дверцу, заглянул в печь.

– Нет, это долго. Не нужно ничего топить. Здесь есть два масляных обогревателя, я купила. Один включим в этой комнате, другой – в той, маленькой, в спальне. Нагреется быстро. Они там, в коробках, в «предбаннике», принеси, а я пока разберусь с нашим праздничным обедом.

Женя вышел в «предбанник». Нинель стала выгружать продукты из пакетов.

Строгий английский костюм темно-коричневого цвета. Наконец-то она сняла шубу и разрешила загадку. Нет, не разрешила, загадала новую. В этом костюме он никогда ее раньше не видел, да, наверное, это новый костюм, она первый раз его надела. Может быть, припасла специально для этого случая. Идет ли он ей? Пожалуй.

– Я должна тебе рассказать одну вещь. Но давай-ка сначала выпьем.

На коричневом кровь не будет видна. Блузка тоже коричневая – в тон.

– Налей мне шнапса. Я сегодня буду пить шнапс.

Алкоголь усилит кровоизлияние. Не очень-то ты будешь выглядеть, моя девочка. Станешь похожа на ту, что лежала, скорчившись, на подстилке в подвале.

– Ну, за нас.

– За тебя, Женечка.

Усмехнулась. Издевательски? Выпила залпом. За упокой его души? Не забыть потом выключить обогреватели. Пожар ни к чему. Все должно выглядеть как самоубийство. Просто и ясно. Убила мужа, убила любовника – брата-близнеца мужа. Любовник ее шантажировал, заплатил продажному детективу Ренату, чтобы тот писал под его диктовку письма и звонил по телефону. Сначала думала убить только мужа – этого Пашенька, сребролюб, братец-любовник, требовал. А потом поняла, что если убить обоих и все капиталы прибрать к рукам, выйдет лучше. И вышло бы, вышло. Да только фирме – главной ставке – пришел конец. Ради чего столько крови? Кровь невинных проливалась впустую. Стоит ли жить теперь? Зачем, зачем? Пулю в лоб – и конец мучениям.

Гаврилов должен выстроить именно такую версию и закрыть дело за смертью действующих лиц. Во всяком случае, наживку он заглотил.

– Ну что, мой милый, – Нинель поставила локти на синий с коричневыми проплешинами стол (они принесли его из кухни, в столовой стола не было), обхватила лицо руками и, выглядывая сквозь щелку ладоней на Женю, заговорила с какой-то печальной расслабленностью, – пора мне тебе все рассказать. Вот только никак не могу решить, с чего начать. Видишь ли, это так сложно… ты сам поймешь, как это сложно, когда… Я люблю тебя, действительно люблю, и мне очень больно от того, что я должна тебе рассказать, и от того, что я должна… сделать.

– Сделать? – Женя настороженно смотрел на нее, не понимая, зачем она открывает свои карты. То есть, что это так задумано по ее сценарию, ему было ясно, но вот в чем он состоит? Странный сценарий и, может быть, очень опасный. – И что же ты должна сделать?

– Тебе предложение.

– Ты хочешь предложить мне выйти за тебя замуж? – Женя засмеялся. – Так в чем же сложность? Я давно согласен. Бери меня, я буду верной женой.

– Женечка, Женечка, – Нинель грустно покачала головой, совершенно не поддерживая его шутку, – в том-то и дело, что все как раз наоборот.

Зачем, зачем она раскрывает ему карты? Или это уже не игра? Или она совсем отупела за пять лет бездействия?

– Все наоборот, все наоборот, – рассеянно повторила она. – Я должна, любимый мой мальчик, тебя…

Ну, договаривай, договаривай. Неужели страшно? Неужели так страшно сказать слово, которое каких-нибудь пять лет назад ты произносила, может быть, чаще других.

– Убить? – Женя криво улыбнулся.

– Нет! – Нина дернулась, как от удара. – То есть… Почему ты так думаешь? Ты что-то знаешь?

– Я знаю тебя.

– Нет, не знаешь. Теперь уже не знаешь. Я действительно…

– Меня любишь? Так ведь это не помешает…

– Я действительно должна была тебя убить. И я даже думала, что хочу и смогу тебя убить. Еще сегодня утром так думала, еще в самолете. И когда звонила тебе первый раз, думала и хотела. Но потом… Больше я для тебя не опасна.

– Ну, Ниночка, ты себе льстишь. Ты всегда была для меня опасна.

– Нет, теперь уже нет. Я решила. Окончательно решила. Я тебя не убью, я его убью… Но не сразу, не сразу. Не получится сразу. Нужно время. Год, может, больше.

– О чем ты? Кто он?

– Он?

– Да, кто он, тот, которого ты хочешь убить вместо меня? Ты нашла себе нового мальчика? – ревниво вскинулся Женя.