Киэнн поднял и без того тяжелую, как небосвод на плечах Атласа, голову. Голову, на которую только что призвали Мор:

— Ты рехнулась, Этт? Такими вещами не играют!

— Кто бы мне тут говорил об «играх»!

— Ты же и на себя саму его призываешь!

— Да что ты говоришь! — холодно усмехнулась она. Змеиная улыбочка, как есть гадина. — Приятно слышать! Выходит, я все еще вхожу в число таковых? Ну, упомянутых в заклятье? Наверное, где-то с краешку, в самом конце списка, да?

Ее нарисованные черным углем по алебастровым белилам брови сдвинулись:

— А какой выбор ты мне еще оставляешь, Киэнн? Сидеть и ждать, пока все произойдет «естественным путем»? Ты же все равно сдохнешь, если будешь и дальше катиться в том же направлении! А ну, вставай!

— Что это значит, Кен? — долетело до него из глубокой шахты восприятия. — За тобой что, Интерпол гоняется?

Хуже, Хло, много хуже…

Фоморка заломила ему руки за спину и Киэнн почувствовал, как клацнула сталь.

— Ты точно не ошиблась с выбором профессии, детка? Тебе б в надзиратели.

— Шагай, умник.

Она проволокла его через весь зал стрип-клуба, под восторженными взглядами шлюх и недоумевающими — их клиентов, и затолкала на заднее сидение авто. Киэнн яростно бранился на всех языках, которые только знал, мешая шилайди с английским и испанский с ётнургиром. Но даже затуманенное сознание не позволяло зайти так далеко, чтобы нарушить предписания гейса. Если бы не поганый гейс! Эти ее полицейские штучки были бы для него детскими игрушками! И какой сраный боггарт вообще дернул его связаться с фоморским отродьем? Чего еще, кроме смерти, эта тварь может ему желать? И ладно бы ему одному! И то верно: зачем ей живые? Владычице Аннвна-то? Так тебе и надо, дурень несчастный! Радостно запрыгнул в силок, еще и сам затянул удавку на шее покрепче, чтобы хозяйку не утруждать. Теперь можешь поплакаться на долю горькую, может, пожалеет кто.

Фоморка на брань и неприкрытые оскорбления в свой адрес, как ни странно, не реагировала вовсе, только то и дело оглядывалась на Киэнна с водительского сидения, точно опасалась, что он все же выкинет какой-нибудь фортель и свалит из машины на полном ходу. Она же за рулем, внезапно дошло до него. Ей бы за дорогой поглядывать, а то, не ровен час, ее проклятие сбудется куда раньше, чем ей бы хотелось.

— Куда мы едем? — наконец перестав надрывать глотку без толку, спросил Киэнн.

— Обратно в отель. Если ты думаешь, что твоими стараниями я теперь живу на улице, то должна тебя огорчить.

— Как ты меня нашла?

Хотя, можно было и не спрашивать: запах марихуаны он чуял едва ли не за милю.

— По твоему же рецепту, мистер фармацевт.

— А машина у тебя откуда?

Она хитро усмехнулась ему в узкое салонное зеркало:

— Не помню.

— Ты кто? — не сдержался Киэнн. — Куда ты подевала Госпожу Непогрешимость?

Автомобиль резко вильнул влево, визгнули тормоза, непристегнутого Киэнна неслабо приложило лбом о изголовье переднего кресла. В глазах на пару секунд потемнело.

— Какого сраного хрена?.. — прошипел Киэнн.

Эйтлинн невозмутимо распаковала пачку печенья, рассыпчатый хруст резанул по ушам хуже скрежета железа по стеклу. Сзади начинали настойчиво сигналить.

— Киэнн, отправляясь на поиски, я экипировалась по полной, веришь? — все тем же бесстрастным тоном уведомила фоморка, облизнув пальцы. — Так что, кроме наручников, которые уже на тебе, в бардачке у меня лежит еще и кляп. Объяснять нужно?

Заткнуть рот Киэнну не удавалось даже самому магистру Эрме, за исключением тех случаев, когда он в буквальном смысле заставлял языкатого подменыша онеметь.

— Тебя это возбуждает, детка? Вот уж не думал, что у тебя такие пристрастия.

Вот только Эйтлинн вовсе не шутила. Дверца бардачка со стуком отлетела, юркая, как моллюск, фоморка моментально проскользнула на заднее сидение и проворно воткнула Киэнну в зубы огромный силиконовый кляп, затянув ремешки на затылке. После чего нежно улыбнулась ему, заботливо защелкнула ремень безопасности и так же спокойно вернулась за руль.

Твою ж мать во все дыры!

Путь от Феникса до чикагского Лупа в час пик небыстрый, и за три или четыре часа поездки в вынужденном молчании Киэнн успел прокрутить в голове и так, и сяк, и задом наперед, и по кругу, как ему казалось, все варианты развития событий, все обличительные тирады, которые мог бы произнести, все оправдания и жалобы вперемешку с ругательствами и обещаниями, и наконец, похоже, все-таки вырубился. По крайней мере, он не помнил, как оказался в номере отеля, банально прикованным к перилам ведущей на антресоль лестницы. От кляпа его успели избавить, но самой Эйтлинн в комнате не было. Руки затекли и онемели, запястья почему-то жгло огнем. А еще под кожу потихоньку заползал непонятный липкий холод, по спине катил Ниагарский водопад, а язык превратился в наждачную бумагу. Отходняк, что ли? Я же не боюсь стали, и этой их гребаной меринтофобии у меня тоже нет! Свою цепь я ношу с улыбкой, ношу с шестнадцатилетнего возраста… Теперь, вот, еще и ядро к ней...

Пытаясь отогнать лихорадку панического страха, Киэнн во всю глотку затянул последний куплет «Дома Восходящего Солнца»: «Я еду в Новый Орлеан тянуть ядро и цепь». Помогало так себе. Да еще и в голову лезли первые четыре, и как-то все складывалось не слишком-то в его пользу. Но сознаваться в этом все еще не хотелось.

На его голос сверху на цыпочках спустился темноволосый мальчишка лет десяти, в длинном, не по росту банном халате. Присел рядом на корточки.

— Señora no permite acercarte.[i]

i исп. Сеньора не разрешила к тебе приближаться.

В отмытом и причесанном ребенке Киэнн насилу узнал маленького бродяжку Рико.

—¿Entonces por qué has venido?[ii]

iiисп. Тогда зачем ты пришел?

Мальчуган молчал. Но в его глазах Киэнн прочел то, что ему меньше всего хотелось бы прочитать: жалость. Ему меня жаль. До чего я докатился? Что я вообще такое творю?..

— ¡Largo de aquí, chaco! — прикрикнул он на мальчишку. — ¿Quieres ser amonestado?[iii]

Но тот и не думал уходить.

iii исп. Вали отсюда, пацан! Хочешь получить взбучку?

— No tengo miedo.[iv]

iv исп. Я не боюсь.

Ну, ты крут, дружище. Не могу сказать о себе того же самого.

— Она здесь? — наконец спросил Киэнн упавшим голосом.

Рико кивнул.

Что я ей скажу, после всего вот этого? «Прости, давай попробуем еще раз?» Не смешно, Киэнн. Совсем не смешно.

— Она меня ненавидит?

Зачем я спрашиваю это у ребенка? Позорище, да и только.