Рол уже протягивал руку к пульту на мраморном столике, когда его остановил женский голос:

– Тебя зовут Рол?

Управляющий обернулся, еще в движении осознавая, что понял вопрос совсем не потому, что знал язык говорившего, а потому, что кто-то позаботился объяснить мозгам, что означает каждое слово. За спиною стояла Кани – свободная, никем не охраняемая, замершая в гордой позе победительницы: выпрямив тонкую спинку и высоко задрав голову со сверкающими чернотой, пугающими сдерживаемой яростью глазами.

– Что-то случилось? – пробормотал Рол, отступая поближе к пульту.

Кани засмеялась.

– Ты думаешь, что сможешь его коснуться?!

Рол не понял и изо всех сил стукнул по клавиатуре… Точнее попытался стукнуть. Руки не достали до клавиш каких-то миллиметров, словно продвинуться дальше им помешал какой-то неосознанный ужас – дотронься – тебе конец.

– Что ты делаешь? – спросил Рол.

– А что?

– Ну… с моими руками?!

Вероятно, он выглядел так глупо, что желание мстить отпустило альтинку, во всяком случае отпустило на какое-то время. Кани прошла мимо управляющего и села на огромную массажную ложу.

– А у тебя уютно! – признала она.

Рол кивнул. С первым испугом он уже освоился. Неважно, как девчонке удалось сбежать из под карантина и избавиться от охраны. Если не напала сразу, теперь победит тот, кто окажется умнее. «Психология», как любил говорить Вик.

– Да, конечно. Это же не для одного меня.

– А для кого?

– Для всех вас.

– Для НАС?

– Для женщин. Здесь, на Девятом, все сделано так, чтобы вы чувствовали себя дома. Все красивое. Все доброе. Все нежное. Как и вы сами. Нужно только привыкнуть.

Кани повела бровью:

– Неужели? Нас никто не обижает, и все любят?

– Да. Сама увидишь!

– А как же: тюрьма, стражники, плети?

– Только на время карантина. Пока вы не знаете Закона, можете натворить бед. Только и всего. И… это ведь совсем не надолго.

– Хм…

Рол позволил себе улыбнуться самой доброй и открытой из богатого арсенала своих улыбок. Ему показалось, что уговоры действуют. Кани тоже улыбнулась – его непредусмотрительности. Мужчина действительно считал, что для нее имеют какое-то значение выражение его лица или интонации его голоса – для нее, читающей прямо в сознании! Озабоченный и хитрый внутри, Рол изо всех сил старался выглядеть снаружи добрым и понимающим.

«Раньше всегда получалось» – прочла Кани мысль, блуждающую на самой поверхности. Она улыбнулась еще шире. Рол улыбнулся в ответ и сделал шаг ближе. Она позволила. Позволила приблизиться к себе вплотную и даже сесть рядом.

– Мы все делаем, чтобы вам здесь понравилось! – совершенно серьезно сказал Рол, заглядывая ей в глаза. При этом он даже верил в то, что говорил, не договаривая лишь одной детали: «делаем все, но, конечно, в рамках Закона… для которого вы вообще не люди».

– И лично ты? – опять улыбнулась Кани – на этот раз – движению его пальцев, очень нежно и умело коснувшихся кожи ее шеи.

– Конечно!

– Какие честные глаза! Сколько тебе лет, Рол?

– Всего три сотни, моя красавица. И я знаю, как сделать тебя счастливой!

Его пальцы увлеклись – Кани действительно начало нравиться. Она отшатнулась, и Рол мгновенно отодвинулся, давая понять, что полностью признает девчонку хозяйкой положения. На самом же деле, он даже не сомневался, что сам контролирует ситуацию.

– «Всего три сотни»? А по сколько же лет вы здесь живете?

– Самым старым мужчинам где-то по четыреста. Мы воины. После двухсот лет многие сами идут на смерть, чтобы покрыть имя славой, пока еще есть силы и воля. А некоторые не торопятся…

– Как ты, например.

– Да, как я. Но не думай: когда-то и я не щадил жизни. Я ведь был одним из лучших!

– А докатился до того, что целуешь ножки пленницам, чтобы притупить их бдительность?

– Разве тебе не нравится, когда целуют ножки?

– А ты действительно надеялся переспать со мной?

– А я и сейчас надеюсь. – Рол мягко заглянул ей прямо в лицо.

За окном терема совсем потемнело. Альтинка резко поднялась на ноги: не стоило затягивать игру – впереди много работы.

– Ты мне противен, Рол! – честно призналась девушка. – Ты говоришь «надеюсь». Смотришь в глаза, словно просишь о разрешении. А сам с плотоядной грустью думаешь: «Какая тут надежда?! Ты же приз!».

– Что?

– Я накажу тебя, Рол! Не надо было обижать дочь Тургаона! Скоро вы все поймете, что не надо бы!!!

– Но я же… – управляющий только сейчас понял свое реальное положение. Понял и со стоном скрутился на ложе – Кани не нужны были плети, чтобы внушить человеку боль.

– Ну, хватит корчиться. Наказание еще впереди. Вставай!

Рол поднялся. Его глаза заслезились от обиды за незаслуженное неуважение.

– Я ведь на самом деле люблю всех вас! – закричал он. – Спроси у любой нашей женщины! Я забочусь о вас! Я берегу вас! Если наказываю, то лишь потому, что так нужно! Не я же придумал законы Братства! За что…

– Заткнись и пошли! Нам нужно наверх!

Кани распахнула дверь и первой ступила на тропу, едва замечая границы серого гравия в наступивших сумерках. Рол поплелся следом.

– Так и будешь изображать мой хвост? Меня здесь нет! А тебе нужно попасть в ангар! На «пристань», как вы ее называете. Подумай хорошенько, как сделать, чтобы туда пропустили! Пошел!

«Зомбированный» управляющий устремился вперед. У лифтовой площадки ему отдали честь – и один наряд и второй.

– Куда, Рол? – спросил командир «бронированных».

– На Третий!

Ему кивнули. Лифт устремился в «небо». Кани едва успела ухватиться за поручень, чтобы не выпасть за борт. Посмотрела вниз – такая высота, и открытая площадка! Нежели даже лифт служил Братьям, чтобы доказывать на нем свое бесстрашие?!..

Через пять длинных туннелей в полах-крышах Уровней и пять новых открытых пространств самих Уровней площадка замерла. Все, что за время полета успела увидеть Кани, ей не понравилось: все Уровни, кроме самого Девятого, больше всего напомнили альтинке недостаточно благоустроенные города какой-нибудь бедной планеты.

– Третий! – сообщил солдат.

Здесь также дежурили. Все шесть караульных – в латах.

– Зачем к нам, Рол?

Его знали, но не особенно ждали.

– Я не к вам. У меня дело к техникам.

– К каким?

– Мне за обшивку.