Коротким кивком я согласился с диким и он медленно, даже не оборачиваясь на нас, пошёл дальше по туннелю. Хоть и шли мы не так долго, но каждый шаг отдавался каким-то ударом по струнам моих нервов. Мне… казалось, что я иду в ловушку…

«Странный» остановился возле небольшой, стальной двери в стене туннеля и тут же предупредил нас:

— Она очень громко открывается. Как только я её открою, сразу заходите вовнутрь. Последний, закрывает её за собой и запирает на засов.

— Почему? — неожиданно спросила Маша. — Что это ещё за условия такие?

— Звук будет очень громким, — терпеливо ответил дикий, хватаясь за скобу в двери. — Другие услышат его и пойдут по вашим следам.

После короткого «хрипа», который он издал после очередной длинной фразы, дикий дождался, пока все кивнут, а Эля, как сильная среди всех девушек ответила, что будет замыкающий с… убийственно громким скрежетом отворил эту самую дверь.

По коридору тут же раздался громкий топот. Словно вот-вот на нас выбежит целая стая диких носорогов. С потолка начала сыпаться кирпичная крошка вперемешку с пылью, а дикий тут же вильнул вовнутрь.

Я подхватил за руку Анжелу и прошёл вслед за ним, замерев в метре после двери. Осматривался и готовился к какой-то ловушке.

На удивление, ничего подобного-то не было, что даже выглядело странно. Я оказался в просторной, но слабо освещённой комнате, которая отличалась антуражем от кирпичного коридора, обставленную столами, шкафами, различными приборами, которые, явно работали.

— Фух, — раздался голос Анжелы за спиной и вместе с этим «словом», дверь захлопнулась. А засов тяжело встал в отверстие.

Спустя десять секунд по двери началась долбёжка. Кто-то снаружи явно хотел встретиться с нами.

— Глупые дикие, — протянул «странный». — Каждый раз, как я выхожу, они выстраиваются у двери, словно я держу здесь еду. И каждый раз… — прозвучал рык с его горла, — потом час не могу вернуться обратно.

Он указал длинной конечностью на скамью возле входа и пошёл вглубь своей обители. Спустя некоторое время вернулся с какими-то банками и стулом, который поставил в двух метрах от скамьи и уселся.

— Теперь я готов ответить на ваши вопросы, носители.

Глава 33

Дикий оказался не то чтобы разумным, но вполне дееспособным. Животный инстинкт он подавлял с лёгкостью. Точнее, с помощью самоконтроля. У него не было желания испробовать наше мясо, напасть или же пойти по запаху выслеживать свою добычу.

Но что было самым странным, так это то, сколько он уже жил в такой форме.

— Пять лет, — он склонил голову, помотал ею и вновь поднял. — Пять лет назад с небольшим хвостиком, в результате неудачного эксперимента «общества», я стал таким, каким вы меня сейчас видите.

— Общества? — оживился я. — Ты знаком с «Серебряным древом»?

— Древом? — искренне удивился дикий. — Не знаю, как их сейчас называют, но они назывались в то время «Корни». Может, прошло больше времени? Тут сложно за ним следить.

Не одного меня смутила такая информация. Эльвира, которая всё время сидела напряжённая, готовая вот-вот броситься на дикого и разорвать его, заговорила:

— Чем занимались эти люди? Выискивали таких, как ты? Ты магом был? Или…

— Магом, — кивнул тот. — Пси-магом боевой категории. Как ты поняла?

— Прикинула, что только маг-телепат или пси способен сохранить разум, учитывая, какой мусор начинается в голове после первых мутаций у диких.

Петру Васильевичу, так звали дикого, очень не понравилось упоминание мутаций, о чем он заговорил почти сразу же, но наш собеседник зацепился за другое. За контроль. Он был в корне не согласен с предположением Эльвиры, а ещё…

— … у меня же сохранились начальные способности. Я до сих вижу ауру симбионта на ваших сердцах. Могу услышать биение ваших сердец, хоть и сделать ничего не могу. А также, вот!

Он резко вскочил, из-за чего поднялись я и Эльвира, непроизвольно выпуская когти, и побежал в сторону шкафа, где начал рыться на пыльной полке, уставленной колбами и книгами, не обращая на нас никакого внимания. Спустя минуту, он вернулся с какой-то старой, пожёванной газеткой и положил её перед скамьёй.

— Больше таких резких движений не делай, — угрожающе предупредила Эля. — Я это могу расценить как нападение.

— Понял тебя, полумутант.

Вот теперь я всё-таки напрягся. Он второй раз это упомянул и уже не только про меня. Тем более, что волшебницы начали спрашивать, что же он такое имеет в виду под «полумутантами».

Петр Васильевич только было, открыл рот, чтобы… скорее всего, сказать, что мы девианты, но увидев моё медленное, еле заметное отрицательное движение головой, соврал специально для магов.

— Так, они же мутанты, а не маги. Вот и неполные они, не такие, как мы с вами, — он попытался улыбнуться, показывая, наконец, что у него острейшие, но белоснежные зубы, и показал пальцем на лист. — Смотрите!

Его палец задрожал. Да и он сам начал трястись как осенний лист на дереве. Но результат появился почти сразу же. Старая газетёнка сначала шелохнулась, словно по бетонному полу только что пролетел лёгкий ветерок, а затем… она поднялась в воздух. Также подёргиваясь, левитируя вместе с дрожанием его указательного пальца.

— Невозможно, — пробурчала Эльвира, внимательно следя за его манипуляциями. — Дикие лишаются магических способностей при обращении. Они теряют контроль сосуда и убивают часть своего симбионта этим!

— Как видишь, я не такой, как все, — пожал плечами Пётр Васильевич. — Но, если быть честным с вами, другие… глупые и жалкие длиннорукие твари, которые не первый год ошиваются в этом богом забытом месте, ничего не могут. Они даже не общаются между собой, хотя при охоте и действуют, как единый организм.

Газету он вернул на своё место, а затем вернулся к нам. Принялся отвечать дальше.

Общество людей, про которое он говорил, никак не было похоже на то, с чем сражаемся мы. Люди из «Серебряного древа» болели идеологией очищения мира от носителей. Да, при этом они использовали диких, которых науськивали на магов, но не занимались превращением людей в таких, как этот дикий.

А «Корни», о которых говорил Пётр Васильевич, наоборот… жаждали стать такими, как мы. И он ответил ещё на один вопрос, который меня мучил с того самого нападения