— Навыки, — пожал плечами дикий. — Я сильно отличаюсь от привычного себя. Да и от вас тоже… я же тоже, получается, как и вы, носитель двух типов.

— Маг и дикий? — усмехнулся я. — Нет, ты уж извини, но девиантом я тебя назвать не могу.

Дикого очень удивило такое самоназвание, как считал он, но вопросов не задавал. Начал мне объяснять, чем чревато такое питание, как у Эльвиры. Если в ней, как в девианте, начнётся преобладание одного типа больше, чем второго, она просто сойдёт с ума, а возможно, пойдут нежелательные мутации.

Если верить его словам, такие, как мы, не то, чтобы редкость, мы больны. Одна часть симбионта постоянно пожирает вторую часть симбионта и, наоборот. В это, конечно, я не поверил, но и спрашивать больше об этом не стал. Теорий может быть великое множество, но ничего подобного из описанного я с собой не чувствовал, хотя, может, есть и такие представители девиантного подвида симбионтов. Кто знает.

Он дикий. Он враг. Он пять лет в заточении, что он может знать?

А он, как оказывается, знал многое…

— Ты станешь сильнее её и остальных, — протянул он, когда мы подошли к мигающему монитору. — Я чувствую в тебе смирение. Обе твои части… смирились… понимаешь?

Он что-то прорычал, перед тем как продолжить, отчего у меня внутри всё напряглось. Я машинально выпустил когти, чем напугал его.

— Тише… я не причиню вам вреда…

— Прости, — виновато улыбнулся я, стараясь говорить как можно дружелюбней. — Машинально.

— Но, почему? Ты же говоришь с разумным диким, а не с безвольной куклой, которая подчиняется только голоду!

— Был у меня близкий друг, который, как ты, сражался со своим нутром.

— Он тоже был магом? — улыбнулся, показывая острые клыки Пётр Васильевич. — Смог?

— Он был человеком, — отрицательно помотал головой. — Не смог, мне пришлось убить его своими руками.

Моё заявление удивило дикого. Он попросил рассказать об этой истории поподробнее. А я же, посмотрев на спящих девиц, решил, что в любом случае придётся коротать время, пока что-нибудь не придумаем, поэтому… рассказал. Не всё, конечно, но многое.

От каждого факта «превращения», взаимодействия с Вадимом, дикий удивлялся всё больше и больше. Ибо, изучая диких здесь, под землёй, под какой-то там усадьбой, он пришёл к одному выводу, из человека не сделаешь полноценного, мыслящего носителя. Все эти худые куклы — ничто.

Но факт оставался фактом, Вадим был другим. И точка.

После короткого разговора о моей жизни он пришёл к тому, из-за чего меня и разбудил. К точке на карте. Он нашёл точное наше местонахождение. Точнее, думал, что нашёл.

Показывал, в общей сложности, на зону в лесу, всего в двух километрах от бывшей тюрьмы и базы. Точнее…

— Стоп, — я попросил его приблизить точку на карте, но, к сожалению… не было ни спутникового снимка, ничего. — Это что, пустырь?

— Не знаю, — пожал плечами дикий. — У меня нет интернета здесь, или связи со спутником, чтобы получить подробную карту, — ткнул пальцем в клавишу. — Всё, что у меня есть — это старые карты, которые сравнивает эта допотопная машина.

Он как-то театрально пнул по системному блоку на бетонном полу и затем начал рыться в ящиках. Спустя пару секунд достал самые обычные карты. В печатном варианте. Старые, правда, каких-то уж совсем давних времён, но тем не менее они не должны были сильно отличаться от реальности.

— Усадьба действительно существовала на этой территории, — дикий начал рыться в картах. — Времена, правда… царского периода страны, но это ничего не меняет…

Пётр Васильевич даже ругался, правда, более мягче, чем Кактус. И каждый раз, когда он раздражался, он рычал. Я даже понял для себя закономерность вот этих вот «проскоков» дикого в чистом разуме изменённого носителя. Он рычал только, когда нервничал. Возможно, когда и боялся, но…

— Нашёл! — воскликнул он и от его резкого выкрика проснулась Лосева. — Смотри, вот здесь! — он ткнул длинным пальцем в старую карту. — И здесь!

Лосева что-то пробурчала про то, что здоровый сон нужен каждому, и перевернулась на куче тряпья, который постелил нам вместо постелей, дикий. Мне захотелось её хорошенько встряхнуть, но рядом с ней мирно сопела Анжела. Пси-волшебницу я беспокоить не хотел, тем более пока она в стабильном состоянии.

А вот дальше…

Я сравнивал две карты. Нашего времени, плюс-минус век. И… карту четырёхвековой давности. В двух километрах от тюрьмы, действительно, была усадьба некоего господина Островского. Фамилия, правда, мне ничего не говорила, но суть была в другом.

— Помещик Островский… — дикий предложил мне сесть на стул и после того, как я сел, продолжил, присаживаясь напротив, — был одним из первых, кто возил степняков из нынешнего Казахстана на лесопилки. Прославился чёрствым и агрессивным «владельцем» бесплатной силы.

— Ты к чему?

— К тому, что он боялся за свою жизнь так же, как царь, — заулыбался дикий. — Любой владелец рабов той эпохи не доживал до старости, об этом вам рассказывали в школе?

Я молчаливо кивнул, и он продолжил урок истории.

Не знаю, откуда он столько всего об этом помещике знал, но информация в действительности была полезной.

Островский после нескольких неудачных покушений на свою жизнь, завёз ещё рабов на свою территорию, которые начали рыть для него. Строить под землёй его новый дом, убежище и место, где он в конечном итоге пропал. На его усадьбе трудилось больше тысячи подобных рабов и за каких-то десять лет, он сделал то, что… можно было бы назвать, полноценным бункером. Насколько это вообще возможно для того времени.

— Не понимаю, — перебил его я. — Если все эти туннели, дело рук Островского, то… откуда он взял столько кирпича?

— Его семья продолжала его дело, особенно после смерти самого господина Островского.

— Допустим, — кивнул я. — Эта усадьба действительно существовала, а мы, сейчас, в месте, в котором этот помещик пытался спрятаться. Я не пойму только одного, к чему вы это говорите? Зачем мне знать, где я нахожусь?

— А затем!

Больше дикий не говорил ни слова. Он просто опять начал рыться в своей макулатуре. И спустя десять минут достал подробный план туннелей, а также того самого бункера. Только вот размеры подземного бункера, больше напоминали одну четвертую часть тюрьмы.

—