class="p1">Келли промолчал, лишь поднял правую бровь. Уильям встал рядом с ним, опёрся о фальшборт.

— Хочется утопиться. Ух… И долго я буду так себя чувствовать?

— Зависит от твоего организма. Зная тебя, рискну предположить, что это навсегда.

— Очень смешно…

Мимо них, чеканя шаг, проходил высокий мужчина лет сорока на вид. У него были роскошные усы и короткие ухоженные волосы. Могло показаться, что он осматривает свои владения.

— О, доброе утро, мистер Осмонд, — поздоровался он величественным тоном.

Уильям ответил наклоном головы. Усач ушел.

— Это кто? — задал вопрос Джонатан.

— Да так. Мой знакомый. Джон Джейкоб Астор четвёртый. Хм, почему-то не вижу рядом с ним его супругу Мадлен.

— Знакомый?! Ты вообще знаешь, кто он такой?

— Он, вроде, не рассказывал.

— Да он, пожалуй, самый богатый человек на корабле. Ты даже не представляешь, насколько он влиятелен.

— Мне как-то плевать. Я думаю только о том, что многовато тут людей с цифрами в имени, — Уильям схватился за голову, пытаясь унять боль.

Джонатан громко выдохнул. Он решил начать говорить прямо сейчас, спонтанно.

— Мне тебе рассказать кое-что нужно. Ты способен сейчас воспринимать информацию?

— Разумеется… говори.

— Я долго обдумывал это, впрочем, до конца я не уверен… — Джонатан побарабанил пальцами по фальшборту.

— Ближе к делу.

Келли опять выдохнул. Сморщился, покачал головой.

— Джек-потрошитель, ну Аарон Косминский говорил, что давно был знаком с моей матерью.

Уильям кивнул. Джонатан снова замялся.

— Да не тяни уже, — торопил полицейский.

— В общем… Джек-потрошитель вполне мог быть моим отцом.

Казалось, что похмелье Уильяма тоже удивилось и решило не портить момент, решило ненадолго отступить.

— И с чего ты это взял? — удивился Осмонд.

— Ну сам подумай. Убийца, сын убийцы. На наших руках кровь. Возможно, мы похожи куда больше, чем кажется на первый взгляд.

— Это многое объясняет.

Какое-то время они молчали, не зная, что говорить и стоит ли вообще.

— Пусть даже он — твой отец. Но что это меняет?

— Это меняет моё восприятие мира. Мне казалось, что я убивал ради великой цели. Теперь мне кажется, что я делал это, так сказать, по наследству.

— Потрошитель, как выяснилось, тоже убивал ради великой цели. И цель эта, на минуточку, идентична твоей. Такая уж беда в том, что вы родственники?

Молчание, схожее с предыдущим.

— А как ты теперь будешь относиться к нему? — спросил полицейский.

— Ничего не изменится, он — убийца моей матери. Косминский заслуживает такого отношения. Я бы убил его, не будь он прав.

— В чём же?

— Ты прекрасно понял. Жизнь в Уайтчепеле после его убийств действительно улучшилась. Отрицать это глупо.

— Пожалуй, хватит об этом. Впереди новая жизнь, жизнь в Нью-Йорке.

— Ты правда веришь, что Нью-Йорк даст мне новую жизнь? Нет, он лишь продолжит эту. А эта уже испорчена. Я посвятил себя очистке Уайтчепела. Я должен был сдохнуть, потому что свою миссию выполнил. Общее благо требует общих жертв, в том числе моей собственной жизни. По итогу кровь на моих руках и всё прочее. Клеймо убийцы. Я жалкий человек, который смог опуститься до такого.

— Очень странно. Тогда в Скотланд-Ярде ты показался мне человеком, который уверен в своей идеологии. А теперь… ты жалеешь о содеянном?

— Ты действительно думал, что я фанатик, получающий удовольствие от насилия? Открою тебе секрет: я всем сердцем ненавидел всё то, что делал. Я боялся, боялся лишать кого-то жизни. Особенно друзей. Я боялся смотреть умирающим в глаза, которые буквально кричали: “За что?”. Я долго не спал после первого убийства, буквально сходил с ума. Но того требовали обстоятельства. Конечно, я мог бы подождать, и кто-то другой наверняка бы совершил то, что сделал я. Но нужно было действовать. Общее благо требует общих жертв, с моей стороны тоже, ведь я испортил себе жизнь. Не в плане физического состояния или благополучия, а относительно совести, всего того, во что я верил раньше.

— И всё же ты веришь в своё дело?

— Верю. Лишая жизни одних, я давал её другим. Расскажу тебе немного о моём мировоззрении. У “жизни” есть два значения. Во-первых, это простое существование. Во-вторых, это полное удовлетворение всем своим окружением, всем происходящим, процветание, если угодно. И так вышло, что существование моих жертв не позволяло людям быть удовлетворёнными. Существование — есть удел животных, это они существуют для того, чтобы завтра существовать вновь. Я говорил тебе об этом, когда был за решёткой. Никто из людей не достоин жить, как животное. Но жизнь в Уайтчепеле сложно назвать процветанием, это просто жалкое существование. Пройдя через душевные муки, отдав свою душу на растерзание Господу, я дал людям процветание. Дал им человеческую жизнь ценой собственной.

— Вот только ты не учёл одного, — дослушав речь, сказал Уильям.

— Чего?

— Пусть, убитые тобой — действительно Зло. Зло в самом что ни наесть мерзком его обличии. Но это Зло не искоренить. Отрубишь одну голову, а на её месте вырастут две. Зло можно было уничтожить лишь на заре его появления. Но тогда его не замечали. Дошло до того, что Зло вытеснило нас. Теперь мы обращаемся к нему за помощью, с радостью несём ему свои деньги и, в конце концов, платим налоги. Но от этого никуда не уйти. Теперь Злу проще избавиться от нас, нежели наоборот. Своими действиями ты лишь раззадорил его. А это может дорого стоить. Никто не знает, какие головы вырастут на месте старой.

— Я отсрочил неизбежное. Знаю. Но пусть я лишь протянул руку помощи уже утонувшему, я хотя бы дал ему надежду. Дал обитателям Уайтчепела способ изгнать Зло из самих себя. Уж это сделать никогда не поздно.

Они молчали. В этот раз дольше обычного. Первым заговорил Уильям:

— Хорошо поговорили. У меня даже голова перестала болеть.

8.

День тянулся так же медленно, как и предыдущий. Уильям продолжал наслаждаться всем, что было на Титанике. Джонатан будто вообще не двигался. Почти всегда он просто смотрел на океан, бесконечный и недосягаемый. Келли лишь пару раз отходил от своего наблюдательного пункта, чтобы разведать обстановку или почитать книгу, хотя ни одна из них не смогла увлечь его больше, чем на десять минут. Сейчас он вновь шёл в библиотеку, непонятно зачем. Хотя кресла, которые там находились, он считал весьма удобными и приятными.

Вся комната уставлена шкафами, доверху забитыми книгами. Везде стояли столики: как большие, так и поменьше. Рядом с некоторыми стояли те самые кресла, ради которых Джонатан и приходил сюда. Он присел, довольно вздохнув. На столике лежала книга, на которую он не обращал внимания. Убийца смотрел в иллюминатор,