Темпест приподняла голову от его плеча и взглянула на него с новой решимостью.

– Возможно, существует ещё одна причина, по которой никто не должен видеть то, что здесь происходит. Я долго размышляла об этом. Я думаю, когда-то в самом начале магия книг заключалась в магии историй, просто это понимание со временем утратилось. После того, как пять издательских династий основали Алый зал, в центре внимания библиомантов всё больше оказывались книги, а не истории, которые они рассказывали. Но фигуры, мерцающие там, в дыму, – наглядное доказательство того, что именно истории являются живой составляющей печатного слова. Академии это не нравится, ей нужны роскошные переплёты и дорогая бумага. Но ведь выпуски «Грошовых ужасов» тоже имеют право на существование, они рассказывают истории так же хорошо, как и любой том в тиснёной коже. Ни Академия, ни большинство библиомантов не готовы признать это. Будь на то их воля, литература превратилась бы в дорогостоящее удовольствие, недоступное беднякам вроде нас. Для них в основе библиомантики лежит не любовь к чтению, а сохранение статуса.

Темпест говорила так, словно призывала к восстанию против Адамантовой академии. В её глазах полыхал огонь. Филандер страшно ею гордился.

Жар, с которым он бросился целовать девушку после её пылкой тирады, казалось, удивил её; в конце концов она улыбнулась, закрыла глаза и затихла, словно минуту назад не подвергала сомнению саму иерархию мира библиомантов. В воздухе над ними громоздились величественные фигуры, воспроизводя всё новые и новые сцены, они сходились, распадались и вновь возникали, иллюстрируя истории, пепел от которых совсем скоро разнесёт ветер. На мгновение Филандер забыл о своём горе, забыл о Джезебел и в очередной раз подумал о том, как ему всё-таки повезло с Темпест.

Вероятно, именно поэтому он слишком поздно понял, что кто-то карабкается по склону за их спинами.

Темпест открыла глаза – и в следующее мгновение её грубо оторвали от Филандера. Юноша увидел, как в нескольких шагах от него всё ещё на гребне земляного вала, она упала на спину в опасной близости от отвесной стены котлована.

Он выкрикнул её имя, хотел подбежать к ней, как вдруг чья-то рука схватила его за шиворот. В голову Филандера полезли было чужие мысли, но ему удалось отразить нападение: противник недооценил его. Он ощутил чужой гнев, как будто попал под сильный град, и попытался вырваться. На мгновение он потерял Темпест из виду – она как раз поднялась на ноги и сунула руку в карман куртки за своим выпуском «Грошовых ужасов», жалким подобием сердечной книги.

Филандера приподняли за шкирку, земля ушла у него из-под ног, и он, описав дугу, полетел вниз по склону прочь от котлована в сторону железнодорожного полотна. Грохнувшись оземь в следующую секунду, он едва не потерял сознание. Собрав все силы, юноша попытался подняться на ноги. У него болела каждая мышца, возможно, при ударе он что-то себе сломал, но всё это было неважно. Ноги не держали его, но он упорно старался подняться.

Высоко над ним на кромке земляного вала, на фоне хоровода великанских фигур, подсвеченных отблесками пламени, возвышались два силуэта: справа – мужской, слева – силуэт хрупкой девочки. Темпест слегка пошатывалась, но, сосредоточившись, запустила в противника ударную волну, брызги которой Филандер ощутил даже здесь, внизу: невидимая сила захватила его и чуть не опрокинула снова.

Незнакомец покачнулся и ответил на выпад Темпест ударной волной из своей сердечной книги. Мощный порыв приподнял Темпест над землёй, несколько секунд она висела в воздухе, а затем её швырнуло через вал в котлован, где бушевали огонь и дым.

От ужаса и отчаяния Филандер завопил прямо в дымовую завесу. Незнакомец сорвался с места и побежал вниз по склону прямо на него: силуэт с размытыми контурами, как будто целиком состоящий из чёрного дыма. Гигантское облако над котлованом за его спиной пульсировало, словно сердце.

Из последних сил Филандер запустил в противника ударную волну, угодившую тому прямо в грудь. Он выкрикнул имя Темпест, хотел врезать незнакомцу ещё раз, но в этот момент удар противника молотом обрушился на него, отбросив на землю.

Провожаемая изумлёнными взглядами официанта и присутствовавших в Клубе иностранных корреспондентов, Мерси устремилась на улицу вслед за Седриком.

Последний нёсся по Парк-лейн на юг. Слева от них зеленели кусты и деревья, отделявшие широкие газоны Гайд-парка от городской суеты.

Всё произошло так невероятно, по-идиотски быстро. Тень, проскользнувшая между столами, рука, прицельно цапнувшая Лупу истины, сверкнувший за вуалью колючий взгляд. Мерси никогда в жизни не видела, чтобы кто-то двигался так быстро, однако слышала об этом: когда Филандер и Темпест рассказывали ей о появлении женщины под вуалью в логове мадам Ксу, они упомянули о том, с какой невероятной скоростью она разбросала приспешников старой китаянки. Каждый раз, когда Мерси снился кошмар о смерти Гровера, ей снилась и она, женщина под вуалью. Мерси слышала её голос, ощущала её близость, но всегда полагала, что она – лишь мираж, галлюцинация.

Однако исчезновение Лупы истины совершенно точно не было галлюцинацией. Женщина под вуалью вернулась, возможно, она никогда и не исчезала. Если она с такой лёгкостью нашла Мерси сейчас, она наверняка наблюдала за ней и раньше.

Седрик опережал девушку метров на двадцать, причём разрыв увеличивался, ведь на ней было это проклятое платье, созданное явно не для погони. Пока она старалась не наступить на подол, не споткнуться и не свалиться под ближайшую карету, он бежал всё быстрее.

Вот Седрик свернул в переулок. Добравшись до него, Мерси едва успела увидеть, как он скрывается на заднем дворе одного из домов. Каблуки девушки застучали по влажной мостовой: она торопливо пересекла переулок, чуть не угодив под копыта какого-то посыльного на лошади. Её шляпка осталась в Клубе иностранных корреспондентов, иначе она бы непременно слетела с её головы.

Добравшись до нужного ей заднего двора, она обнаружила взломанную дверь. Мерси подобрала подол и ринулась наверх по ступенькам. Где-то далеко наверху слышались шаги Седрика, потом раздался ужасный треск, между перилами посыпалась штукатурка, за которой последовало целое облако пыли.

– Седрик?

Ответа не последовало. Шаги тоже затихли.

Когда Мерси добралась до чердака, он выглядел так, как будто здесь только что разорвалось пушечное ядро. Перила были сломаны, на лестнице не хватало последних ступенек, в стене змеилась трещина. Кое-как преодолев сломанные ступеньки, Мерси через отверстие в стене пролезла в комнату, которая, похоже, прилегала к господской половине дома, располагавшейся за фасадом, и предназначалась для слуг. Дом находился в одном из дорогих кварталов Лондона, поэтому на шум скоро наверняка должна была нагрянуть полиция.

Чердак вновь крепко тряхнуло. Похоже, Седрик и женщина под вуалью сражались не на жизнь, а на смерть, прорубая в окружающей обстановке настоящую просеку: Мерси обнаружила это, выглянув из комнаты в коридор. В арсенал библиомантов входило огромное количество способов испортить противнику жизнь, от галлюцинаций до смертельных проклятий. Однако для большинства из них требовалось слишком много времени, поэтому в открытом и быстром бою, как правило, использовались прежде всего ударные волны, сила которых напрямую зависела от библиомантического таланта того, кто их посылал. Седрик и его противница были достаточно сильны, чтобы при необходимости разрушить дом, в котором находились, до основания. В коридоре, куда выходили двери из комнат слуг, клубилась пыль. От ударных волн, пролетавших по узкому пространству в пылу сражения, трещали стены, по штукатурке змеились длинные разломы, двери слетали с петель. По следам сражения Мерси добралась до второго отверстия, проделанного в конце коридора: один из соперников пробил проход в соседний дом, попросту взорвав часть стены. Вокруг отверстия громоздились куски штукатурки и были беспорядочно разбросаны пожитки из прилегающих комнат.