страсти, присматривайся, как другие люди живут, и на хороших равняйся». Но я про себя только усмехался: на кого, прикажешь, равняться? На тебя с отцом? Не смешите. Однако вернёмся в пору, когда уже поздно оказалось сдерживать себя и тем более искать образец, чтобы равняться, быть прилежным, правильным. Кувырком и с оглушительным грохотом несло меня тогда в пропасть жизни. Следует сказать, к глазам и волосьям моим вдобавок борода была, что там, бородища бородищам. Густущая и черным-чёрная. Красаве́ц мушшина, – в каком-то фильме слышал. Красаве́ц до жути, и кина не надо. Короче, воистину живопись, иконопись и всё такое прочее художественное, созданное моими усилиями и ухищрениями. Не скрою, я нравился самому себе: как же, отличаюсь от всей этой быдлячей серости и примитива вокруг. Вот, мол, я какой: любуйтесь, завидуйте, подражайте, несчастные людишки, заморенные этой дурацкой жизнью, которую вы сами же для себя и создали. Засматривались на меня прохожие, но многие, казалось, пугались чего-то, сторонились даже, кто и на другую сторону улицы перемётывался. Тогда, кстати, и приклеилась ко мне среди хиппарской братии кликуха Апостол. Могли бы, конечно, сдуру, Христом величать, но, понятно, был бы перехлёст или, как говорят наши славные старушки, охальство и бесовство. Как-никак, а живём в христианской стране. Сами видите, церкви стали открываться, на попов гонения прекратились, верь, товарищ гражданин, в кого хошь, хоть в Бога, хоть в любого из Ильичей или в обоих сразу. Надо же, думал я не без гордыни, в Апостолы угодил, в духовные вожди, в учителя, в гуру, в равви, точно бы я святой, непогрешимый. Самой же сути апостольства и святости, однако, ни я, ни мои почитатели, впрочем, скорее, холуи и лакеи, кирявшие и жравшие на мои деньги, не понимали. Да и вникать не хотели, потому что к христианству, тем более к нашему, к русскому православию, относились свысока, если не с презрением и скалозубством. Все мы, рождённые после революции, воспитаны нашим заботливым государством атеистами, безбожниками. И даже по первости – воинственными. Все мы считали себя едва ли не оскорблёнными и униженными православием, попами, монахами. Теперь же мы дружненько равнодушны к вере, обычаям, образу жизни наших пращуров, поголовно превратились в Иванов, не помнящих родства. Ничего не поделаешь: что есть, то есть. Лично я раздумывал так: наши попы одно по одному тебе талдычат: ты, человече, и первородно, а также по-таковски и по-сяковски, грешен. Грешен, грешен и грешен, и не спорь, упрямец, бестолочь, злыдень! А потому, злосчастный раб божий, усердно молись, поклоны бей, кайся, казнись, очищайся ежесуточно до гробовой доски, избавляйся от прегрешений и соблазнов мира сего, мира гадкого, мерзкого, подлого. Даже от мыслей о греховном беги и избавляйся, а иначе – полымя тебе вечное, муки невыносимые в аду, в пекле, в геенне. Б-р-р! Я был уверен, что православие – скука и занудство, тупость и враньё, жадность попов и притворство властей, в особенности из той, царской России. И думал: православие, похоже, мало чем отличается от нашего коммунизма доморощенного, на досуге измышлённого кучкой мечтательных неврастеников и маньяков, по определению Достоевского – бесов. Только у нас адом, геенной обернулась для большинства сама жизнь. А Дао, а индуизм, а буддизм, братцы? Что говорить, красиво, размышлял я, таинственно, ненавязчиво, по-человечески устроено многое что в чужой и далёкой вере и мудрости. Крепко манило и даже завораживало меня древнее, как, возможно, сам мир, китайское учение Дао. Дао – значит, путь, дорога. В учении утверждается, что Дао бездействует, но тем самым делает всё. А, каково?! Что Дао вечно и безыменно, пусто и неисчерпаемо. А-а?! То-то! Что Дао есть путь совершенствования любого человека и всей жизни во всех веках, во всех народах, в вечности. Во размах! Что тебя ждёт просветление и пробуждение. Что ты непременно столкнёшься с жизненно необходимыми для тебя единственностью и двойственностью. Что Дао порождает единицу, а единица порождает два – Инь и Ян. Что мир сотворяют Инь и Ян, то есть мужское и женское начала. Что цель существования – вещь в себе. Цель существования вот такая, и точка. Как вам сие? И чего только ещё не начитался и не наслушался. Хотя, признаю́сь, малопонятно многое что, но, согласитесь, мощно, глубинно, приманчиво звучит. Дао притягивает к себе одновременно мысль и душу твои. Восхищал божественный мудрец Конфуций. Он жил в эпоху Вёсен и Осеней, когда Китай лихорадили бесконечные войны, перевороты, убийства, голод, болезни. Он многое что перенёс, страдал, его преследовали, изгоняли, но при том при всём мудрец открыто и уверенно говорил людям, что у каждой вещи и каждого явления путь неповторим, а потому никому не сметь ломать и запутывать чужие пути, навязывать свою волю, устраивать произвол действием или словом. «Нервно думая о будущем, – поучал Конфуций, – люди забывают о настоящем, так что не живут ни в настоящем, ни ради будущего. Они живут так, как будто никогда не умрут, а когда умирают, понимают, что никогда не жили». Вот оно что! Слушайте, мужики, а не про нас ли сказано, нынешних, по большей части путаников и словоблудов? «Небо и Земля разделены, но они делают одно дело», – полюбились мне слова. В индуизме, бывало такое ощущение, я словно бы купался в самом тёплом и ласковом море на Земле. Убаюкивался и наслаждался страстными, весёлыми, игривыми богами и героями, восторгался аскетами и йогами. И чего только ещё не встретил в индуизме, – нет пересчёта. Понял, мир и жизнь индусов, мир и история Индии – целая иная Вселенная. Именно иная, не наша общечеловеческая, и сами индийцы – точно, что не от мира сего, не здешние, ни на кого из нас, так называемых, цивилизованных, не походят. У них всё до головокружения своеобычное и какое-то, ну, точняк, совсем, совсем не земное! Чего только стоит идея перевоплощения души по закону кармы. Был, к примеру, ты человеком – в наказание перевоплотился в другой жизни в собаку, прожил, промаялся собакой – стал в награду опять человеком. Радуйся, чувствуй себя хоть богом, хоть звездой, хоть императором, хоть деревом, но старайся, чтобы удачно перевоплотиться. Игра, театр, сказка и для ребёнка, и для взрослого одновременно и равнозначно. От младенчества и до глубокой старости ты весь живёшь на другой планете, в другом измерении. И высшая награда для любого человека, для его души – прекращение сансары, чреды перевоплощений, странствий, блужданий. Наступает мокша – освобождение, избавление от тягот и невзгод кармы. И ты – бог, не бог, но твоя бессмертная сущность, вечная