— А-га-га!!! — прыгал он по самому краю, не обращая ни малейшего внимания на свистящие стрелы и арбалетные болты, — А-га-га!!! Упыри пузатые! Засранцы ушастые!! Гниды подзаборные!! Всем расчётам!!! ОГОНЬ!!! ОГОНЬ!!!

— БАХ-БА-БАХ-БА-БАХ-БА-БАХ!!! — раскатилось под стеной, заволакивая весь Нижний замок непроглядными клубами дыма.

Польские артиллеристы, услышав раскаты наших мортир, привычно бросились бежать. На этот раз даже рыцари предпочли бросить позиции и принять в стороны.

— ХРЯСЬ-ХРЯСЬ-ХРЯСЬ-ХРЯСЬ!!! — вразнобой забарабанили ядра по брошенной полянке. Ещё одна польская мортира кувыркнулась, сбитая осколками ядра, не разобрать, просто упала или серьёзно повредилась. Ещё трое лошадей бились раненые в постромках, не в силах вырваться из оглоблей повозок.

— А-га-га!!! — победно орал брат Томас, дико глядя вокруг, прыгая обезьяной по стене и брызгая слюной, — А-га-га!!! Блевотина ослиная!!! А-га-га!!! Мокрицы!!!

И в этот момент распахнулись наши ворота. Оттуда повалили едкие клубы сизого дыма и выметнулся отряд крестоносцев, человек в сорок. И всё стало понятно. Лучники и арбалетчики заполошно побежали прочь от стен, но на них никто и внимания не обратил. Отряд в белых плащах целенаправленно мчался к вражеским мортирам. Надо отдать должное и польским рыцарям. Они сориентировались мгновенно. И потекли навстречу нашему отряду, постепенно сливаясь в свой, довольно мощный отряд. Человек в пятьдесят-шестьдесят, если навскидку. А польские артиллеристы предчувствуя беду, бросились опять грузить мортиры на подводы. В спешке бросая орудия кое-как и совершенно забыв про ядра к ним. Не до ядер им сейчас было! Не до раненых коней! Им бы убежать, подобру-поздорову, но каждый понимал, что если убежать без орудий, то в живых тебя свои же не оставят.

А тем временем, два отряда встретились на полпути к заветной полянке. У поляков было преимущество в численности, но они не успели сомкнуться в боевой строй. В этом было преимущество крестоносцев. И вот — удар! Мне на это смотреть было страшно! Каково же участвовать?! Громадные копья, толщиной в человеческую ногу, у которых специально в середине часть древесины спиливают, чтобы ладонь могла древко ухватить, так вот, эти копья ломались щепками! Рыцари доблестно выхватывали мечи и секиры и схватывались врукопашную. Жестокий бой буквально кипел и тяжёлые удары сыпались с обоих сторон.

Крестоносцы полностью использовали преимущества своего сомкнутого строя. Им удалось расколоть польский отряд надвое. Теперь поляки не могли воспользоваться численным перевесом. Каждой из польский частей противостоял почти вдвое больший отряд крестоносцев. Поляки тоже были рыцарями и понимали, что к чему. Им бы отступить и соединиться вместе! Но отступить — это подставить под удар свою артиллерию! И польские рыцари рубились, молча и страшно, стараясь не отступать ни на шаг. Как бы не так! Крестоносцы, хоть и медленно, но продвигались к такой заветной полянке. Где уже погрузили мортиры на подводы и теперь спешно покидали негостеприимное поле боя. Где-то безжалостно нахлёстывая лошадей, а где-то сами вцепившись в оглобли.

Казалось, ещё немного, и крестоносцы продавят польский заслон. И вырвутся на простор, догоняя и разнося в клочья и артиллерию, и артиллеристов. Ещё чуть-чуть, ещё самую малость… Но тут я увидел, как на подмогу рыцарям поляки бросили свою тяжёлую конницу. Уже не десятки, а сотни блестящих рыцарей мчались к полю боя. Теперь крестоносцы оказались в опасности! Но со стены грозно и протяжно заревела труба, и крестоносный отряд дисциплинированно повернул назад. Польские рыцари преследовать крестоносцев не решились. Так и завершилась попытка поляков предпринять атаку замка.

Бледный брат Томас, едва отошедший от своей экзальтации, с убитым видом сидел на крепостной стене и бормотал:

— Опять! За что, Господи?! Опять я впал в грех сквернословия!.. Прости, Господи, и прими чистую молитву души моей! Освободи от греха! Дай моей душе спокойствия и сдержанности! Позволь сохранять невозмутимость духа во время боя! Господи! Прости!

* * *

А потом к нам подошёл фон Плауэн, неизвестно как оказавшийся на стене и, подчёркнуто не замечая меня, процедил брату Томасу:

— Мне хотелось бы знать, почему не стреляли кулеврины?!

— Зато стреляли мортиры! И неплохо стреляли, на мой взгляд! — невозмутимо поднялся на ноги брат Томас.

— Но кулеврины молчали!

— Позвольте мне, как командору, самому решать, когда и чем стрелять! — приподнял подбородок брат Томас, — Если вам желательно, я объясню про настильную и мортирную траекторию полёта снарядов… только это займёт часа три! Могу просто сказать, что огонь из кулеврин по данной цели неэффективен, а потому не нужен и вреден! Был бы достаточно большой вражеский отряд, с многочисленными воинами в глубину строя… тогда да! Тогда снаряд от кулеврины, летящий с громадной силой, который, даже после падения, продолжает мчаться вперёд, снося на своём пути всё, что не успело увернуться… а в таком построении попробуй успей… такой выстрел был бы хорош и нужен! А при редком построении, когда цели точечные и рассредоточены, тогда хорош именно мортирный огонь! Что и показал прошедший бой!

— Но у поляков был строй с достаточной глубиной!

— Да, был! Но только тогда, когда перед ними появился наш отряд! Не мог же я рисковать, стреляя наобум? Когда неизвестно, куда прилетит снаряд, по нашим рыцарям или по вражеским?!

— На то ты и командор, чтобы рассчитать стрельбу!

— А я рассчитал, — не сдался брат Томас, — Я так рассчитал, что огнём артиллерии убит польский рыцарь, двое ранены, уничтожены две мортиры, и побито до двадцати человек пехоты! А в то же время отряд рыцарей сумел только ранить не то двоих, не то троих вражеских рыцарей и ни одного орудия не повредили! Ни одного пехотинца! При этом ещё и своего раненого получили! Или двух? И мне ещё упрёки слышать?!

— Это не упрёк, — пошёл на попятный фон Плауэн, — Я просто хотел понять, почему по польским отрядам не стреляли кулеврины?

— Не волнуйтесь, — снизил голос и брат Томас, — В нужное время кулеврины скажут своё слово! Об этом я позабочусь!

— Надеюсь на тебя, — фон Плауэн круто развернулся и пошёл прочь, так и не сказав мне ни слова.

Ну, в общем, вот так и кончилось нападение поляков. Я же говорю: относительно благополучно.

Потом на стену поднялись закопчённые, пропахшие кислым дымом артиллеристы брата Томаса и мы с величайшим трудом водрузили ствол кулеврины в специальный ящик, заранее установленный на стене, выровненный лично братом Томасом и набитый песком, и прикрутили ствол к этому ящику специальными стальными полосами с дырочками. Потом, используя всё тот же полиспаст, подняли несколько бочек с порохом и ящик с ядрами. Ядра пришлось переносить вручную и складывать возле ствола кулеврины в этакую пирамиду. И, вы знаете,