несколько ядер оказались не каменными, а свинцовыми! Я не поверил себе! И подошёл с вопросом к брату Томасу.

— Да-да, — оглянулся на меня брат Томас, — Иногда выгодно стрелять свинцовыми ядрами. Конечно, дороже, чем каменные, но в делах войны цена не главное. Главное — победа! А для победы и свинцовых ядер не жалко.

— А отливают эти ядра здесь же? — жадно спросил я.

— Конечно! — пожал плечами брат Томас, — Я же должен подогнать отливку по размеру ствола!

— Значит, — продолжал я допытываться, — И запасы свинца здесь есть?

— Разумеется, а в чём дело?

— Мне нужно немного свинца! — заявил я, — Ну, как немного? Вот, с половину такого ядра! Но не обязательно круглой формы и вообще, можно кусочками!

Брат Томас открыл рот, а потом вдруг замер, глядя на меня странным взглядом.

— Да-да, — словно в оцепенении, пробормотал он, — Для тебя, всё что хочешь!

Я проследил за направлением его взгляда. Твою мать! Ну, как я мог так просчитаться! На свинцовом ядре, которое я держал в руках, отчётливо отпечатались следы пальцев моей правой руки. Той, на которой перстень. Золотом отпечатались.

Ну, да. Перстень имеет такое свойство, превращать свинец в золото. Не тратя на это магию. Просто свойство такое. И да, я хотел получить из свинца золото. Иначе, зачем бы мне нужен был свинец? А я ещё у Катерины тогда про свинец спрашивал. Но, что теперь про меня подумает брат Томас? Что я демон? Опять очередная ордалия?!

Брат Томас придвинулся ко мне ближе и жарко зашептал:

— А ведь я поначалу не верил! Думал, откуда здесь ангелы? А теперь вижу! Своими глазами вижу! Прости мне неверие моё! Ты не хочешь, чтобы окружающие тебя ангелом считали? Я никому не скажу! Даже на исповеди не скажу! Только молю тебя: дай нам победу! Помоги выстоять, помоги защитить Мариенбург! А я — всё, что хочешь! Если надо, жизнь мою возьми! Лишь бы не напрасно…

— Э-э-э… мне не нужна твоя жизнь, — неловко начал я, — А по поводу Мариенбурга… Не всё в моих руках. Но я помолюсь Господу, чтобы тот защитил замок! Только про меня молчок! Такова моя… э-э-э… миссия! Чтобы, значит… э-э-э… неузнанным!.. Вот!

— Понимаю! — клятвенно сложил руки перед грудью брат Томас, хотя я и сам не понимал, что говорю, — Я про тебя… ни словечком, ни жестом! Как будто и не заметил! И ядро в первой же пристрелке в поле пульну! Чтобы никто ничего не заподозрил… Я понимаю!..

* * *

Потом был общей молебен, в благодарность за успешное отражение вражеской атаки с потерями для врагов. Я видел, как истово молился брат Томас, стоя в храме на коленях. Нет, не один брат Томас стоял на коленях, достаточно рыцарей посчитали необходимым преклонить колени перед распятием. Но после молебна, когда почти все вышли, я всё ещё видел коленопреклонённого брата Томаса в уголке церкви. Не то, каялся в сквернословии, не то молил Господа о победе, не то возносил хвалу Господу за то, что ниспослал возможность лицезреть живого ангела…

* * *

Ну вот, и добрались до главного, с чего я начал. Всё дело в том, что я тоже посчитал нужным показать своё религиозное рвение. Встал на колени, сложил руки перед собой…

Молитвы я шептал про себя, почти автоматически, не вдумываясь в смысл. Да и вообще, мыслей почти не было. Так, лёгкая созерцательность. Именно в этом состоянии я и заметил, что от перстня идут некие видения. Я удивлённо моргнул и уставился на перстень. Ничего подобного. Перстень как перстень. Но стоило отвести взгляд, чтобы видеть перстень не прямо, а боковым зрением, как снова становилось видно, что от него расходится что-то, типа марева, а в этом мареве плавают непонятные символы, знаки, рисунки… Моргнул — всё пропало. Взглянул прямо — ничего не видно. А если смотреть искоса — опять марево и таинственные знаки.

Я потом всю ночь вот так на перстень пялился! Точнее, мимо перстня. Очень трудно, между прочим! Особенно поначалу. Хочется разглядеть символы и рисунки поотчётливее и непроизвольно взгляд упирается прямо, и все видения пропадают.

И я так рассудил: вот есть Солнце, которое даёт свет. И любой этим светом может пользоваться. Когда день. А ночью, если нужен свет, приходится зажигать собственное маленькое солнышко — свечу или масляную лампу. Правильно? А что с магией? Если ты маг, то ты можешь пользоваться магией, как солнечным светом, всегда и везде. Но вдруг случится такое, что понадобится свеча или лампа? Не худо бы на такой случай иметь эту «магическую лампу» под рукой! А что может быть «магической лампой? Рубин! Теперь-то я уверен, что и старик Фарн и Решехерпес про рубин задолго до предателя Нишвахтуса знали. Да и Нишвахтус, похоже, не сам до рубина додумался. И вот, такой хитромудрый маг, заготовивший себе рубин в качестве «магической лампы», внезапно тоже увидел подобные видения, что и я сегодня! И сумел их как-то расшифровать… А отсюда и все наши познания в области магии! Отсюда и «гениальность» предателя Нишвахтуса! То есть, магия сама учит, как ею пользоваться! И я могу научиться всему, если получится понять, что там, в этих видениях? Вот только знаки незнакомые… И рассмотреть как следует пока не удаётся. Ничего! Я упрямый! Я обязательно разберусь, что к чему!

И я пытался, пытался, пытался… Увы, все попытки оказались безрезультатны. Уснуть удалось только под утро.

Глава 17. Немного истории

Где лгут и себе и друг другу,

И память не служит уму,

История ходит по кругу:

Из крови — по грязи — во тьму.

Игорь Губерман.

Земли, принадлежащие Тевтонскому ордену, замок Мариенбург, 03.08.1410 года. Утро.

— Бёже ж мёй! Ви таки будете давать мине золото за разговоры?!

— Нет! — отрезал я, — Нет, почтенный господин Якуб! Я буду платить золотом не за разговоры! А за информацию о крупных рубинах. И только за это. Просто разговоры меня не интересуют.

— Бёже ж мёй! — повторил ювелир Якуб, у которого оказался весьма интересный дефект речи. Слышать было странно, но всё услышанное оказалось вполне понятно, — Бёже ж мёй! Был бы здесь мой почтенный учитель, Соломон из Ганновера! Я бы таки плюнул ему в бороду! Представляете, когда я был у него учеником в подмастерьях, почтенный учитель частенько лупил меня по… хм!.. по филейным местам, и всё время приговаривал: «Работать надо, Якуб, работать! За то, что ты чешешь языком, никто тебе и пфеннига не даст»! Я