и прижал руку к груди. Превозмогая сильную боль, он сказал:

– Все в порядке, просто старая рана от чумной иглы дала о себе знать. Скоро пройдет.

Я содрогнулась. Такое чувство было, будто тля разъедает все мое виноградное естество. Генерал Ху Чжан взволнованно воскликнул:

– Если рана дала о себе знать, значит, нужно обратиться к лекарю. Зачем терпеть боль и откладывать? Я отведу вас к Верховному небожителю владыке Лао, он вас осмотрит и даст чудодейственный эликсир для лечения.

– Не торопитесь, генерал. У меня есть лекарство, способное исцелить Повелителя огня. – Слова сами вырвались у меня изо рта, и я сразу же пожалела об этом. Феникс только что хотел меня убить, а я, несмотря ни на что, хочу вылечить его. Не слишком ли великодушно с моей стороны? В будущем мне не следует быть такой доброй к врагам.

– И какое же у вас есть лекарство, дева Цзинь Ми? – сурово спросил генерал. Несмотря на то что у него был довольно-таки простодушный вид, он все-таки не доверял мне.

Я терпеливо объяснила:

– Священный гриб долголетия. Он может исцелить Повелителя огня и уж точно не навредит ему.

– Священный гриб долголетия! – Квадратное и пухлое лицо генерала Ху Чжана покраснело. Похоже, ему стало стыдно, что он подозревал меня, поэтому принялся снова и снова извиняться передо мной. Он приказал кому-то отвести Феникса во дворец Ветвей платана, чтобы я дала ему лекарство.

Всю дорогу во дворец Феникс держал голову полуопущенной, его глаза были прикрыты, и он не произнес ни слова. Я не знала, о чем он думал, и не знала, по-прежнему ли испытывает боль. Ляо Тин и Фэй Сюй помогли Фениксу пройти в покои и уложили его в постель, по сторонам которой были расставлены странные камни. Феникс медленно открыл глаза и, даже не взглянув на меня, равнодушно махнул слугам. Те поспешно удалились. Повелитель огня снова закрыл глаза и сложил руки на животе. Брови нахмурены, скулы напряжены. Видимо, боль была такой сильной, что он даже стиснул зубы. Но чрезмерной бледности или следов истощения я не видела. Феникс будто чуть покраснел – словно на его щеках остались слабые отблески зари.

Сотворяя священный гриб долголетия, я с беспокойством оглядывалась по сторонам. В огромных покоях Феникса почти ничего не было – только пара медных курильниц в форме львов суань-ни[278], которые грациозно извергали клубы благовонного дыма. А мертвая тишина свидетельствовала о том, что поблизости нет ни души. Если Феникс, проснувшись, захочет поразить меня мечом – его некому остановить. От этой мысли у меня задрожали руки, и я ощутила сильное сожаление. Лучше бы я нарушила свое слово и незаметно ушла, пока Феникс оставался без сознания! Но стоило мне об этом подумать, как Феникс тихо застонал. Кажется, боль становилась действительно невыносимой. Он судорожно сжал руки. Едва я увидела его в таком состоянии, как странное чувство, будто тля поедает мое сердце, внезапно вернулось. Я отбросила мысли о побеге и сосредоточилась на сотворении священного гриба долголетия.

Но на сердце у меня по-прежнему было неспокойно. Когда Феникса ранили чумной иглой, я дала ему лекарство из священного гриба долголетия. И ни разу потом не слышала, чтобы рана вновь давала о себе знать. Почему же сегодня, стоило ему наставить на меня меч, как через мгновение, словно скала, обрушился на землю? Если так подумать, то Феникс всегда старался во всем всех превзойти. Он никогда не стал бы перед кем-либо показывать даже малейшую слабость, не говоря уж о том, чтобы притворяться больным. Так что я отогнала сомнения, вскипятила воду и отварила половинку гриба долголетия. В тот момент, когда я поднесла лекарство, Феникс внезапно открыл глаза и пристально посмотрел на меня. Я так испугалась, что едва не плеснула отвар ему в лицо. С трудом успокоившись, я возмущенно сказала:

– Раз уж ты пришел в себя, то сам пей грибной отвар. Не буду тебя беспокоить.

Только было я развернулась, как услышала за спиной еще один приглушенный болезненный стон. Обернувшись, я увидела, что Феникс одной рукой прикрывал лоб, а другой сжимал покрывало с такой силой, что даже костяшки побелели. Я тут же вернулась и села на краешек постели. Помассировав ему виски, спросила:

– Разве только что у тебя не грудь болела? Почему сейчас за голову держишься?

Рука Феникса, которая сжимала покрывало, тут же переместилась на грудь. На лбу выступил пот. Тяжело дыша, он ответил:

– Я чувствую боль во всем теле, не могу понять, где именно болит…

Я смотрела на его измученное от боли лицо. Если не обращать внимания на странное ощущение тли, пожирающей изнутри, все это было довольно увлекательно. Как говорится, бесчестные поступки неизбежно навлекут наказание свыше. Никто не заставлял его постоянно обижать меня, слабого духа, просто потому, что его духовная сила намного превышает мою, а сам он старше и мудрее.

Посмотрев на него еще немного, я, так уж и быть, решила оставаться милосердной и помогла ему сесть. Зачерпнув ложечкой из сине-белого фарфора цинхуа[279] отвара из священного гриба долголетия, я поднесла его к губам Феникса. Но едва губы Феникса коснулись края ложечки, как он отвернулся и с отвращением сказал:

– Слишком горячо.

Мне ничего не оставалось, как подуть на ложечку, а затем предпринять еще одну попытку напоить Феникса. Пил он неохотно, то и дело морщась от отвращения. Ему потребовалось чуть меньше половины большого часа, чтобы выпить крохотную плошку отвара. Если бы я знала, насколько хлопотно окажется лечить Феникса, то просто вырубила бы его и залпом влила лекарство ему в рот.

Я помогла птичке поудобнее лечь и заметила, что его дыхание постепенно становится легче, а нахмуренный лоб расслабляется. Решив, что ему стало лучше, я собиралась уйти, но, кажется, этой ночью между нами возникла какая-то особая связь: стоило мне подняться с постели, как Феникс снова начал стонать от боли. Мы, духи из Цветочного царства, всегда доводим начатое до конца. Все, что я могла, – вырастить еще один священный гриб долголетия, сварить отвар и поить его. Феникс проворочался всю ночь и съел целых пять грибов долголетия. Я подумала, что теперь-то он точно будет жить спокойно, хотя это и страшное расточительство даров природы.

Я ухаживала за Фениксом всю ночь, отчего очень устала и мне было лень двигаться. Прислонившись к столбику кровати, задремала. Меня разбудило яркое утреннее солнце. По привычке я хотела было потянуться и протереть глаза, как поняла, что мою правую руку что-то