– Ты же вроде за границу предлагала?

– Можно и за границу. Там тоже можно развернуться...

– Кто бы спорил... Да, кстати, насчет автозаправок. Заправиться пора.

Артем разлил коньяк по бокалам, мягко привлек к себе Юлю, нежно поцеловал ее в щеку... Не нужен ему берег турецкий, не нужны ему мир и тишина. Ему больше нравится буря в родных просторах, но так, чтобы на этих просторах была тихая гавань, где можно было бы отдохнуть от шума и встрясок с любимой женщиной...

* * *

Сердито лязгнул железный засов, зловеще скрипнула дверь.

– Улич, на выход!

Радик молча поднялся со своей шконки, сунул ноги в растоптанные ботинки без шнурков. На выход так на выход, всегда готов. Только кто ж это решил его потревожить?

Почти полгода уже он под следствием. Вина его доказана со всех сторон, дело давно сшито, но судебный процесс так и не начался. Следователь на допрос его не дергает, адвокат на беседы не вызывает.

Сокамерники тоже посмотрели на него с удивлением. Они уже привыкли, что в последние два месяца Радика выводят из камеры только на прогулку... Сокамерников немного, и в основном люди здесь порядочные – бывшие менты. Среди них тоже есть свои крутые и свои слабаки, первые также не жалуют вторых, припахивают их без зазрения совести. Но все равно это не та уголовщина, с которой Радику приходилось иметь дело в общей камере. И опасных чеченцев здесь нет...

Радика вывели из камеры. Гулкие мрачные коридоры, стук ключа-вездехода о замочную скважину, набивший оскомину лязг решетчатых перегородок, бесконечные остановки, где конвоиры, как щенка, тыкали его в стену.

В конце концов его подвели к помещению для допросов, на дверях которого стоял невзрачный молодой человек в таком же невзрачном сером костюме. Он стоял как охранник – с отсутствующим видом молча посторонился, пропуская Радика; снова занял свое место, отсекая путь конвоиру.

В самом помещении Радика ждал мужчина чуть более яркой, но такой же усредненной наружности, тоже в штатском. Чутье подсказало, что этот человек не имеет никакого отношения ни к прокуратуре, ни к адвокатуре...

Он поднялся со стула, но руки Радику в знак приветствия не подал. Сухо поздоровался, рукой показал на табурет, намертво прикрученный к полу. Присел, пальцем зацепил лежащую на столе пачку «Мальборо», подвел ее поближе к Радику.

– Угощайтесь, – одними губами скупо улыбнулся он.

Его бесцветные глаза в упор смотрели на Радика.

– Спасибо, не курю.

– Здоровье бережете?

– А это плохо?

– Нет... Меня зовут Илья Владимирович, фамилия Нестарьев, я представляю систему государственной безопасности...

Радику не понравилось столь скользкое определение. Невольно на ум пришла «секретная служба», на которую сблатовал его работать хитрозадый Линьков.

– А конкретно?

– Если конкретно, то я представляю Федеральную службу безопасности.

– И что с того?

– Мы хотим вам помочь, Радик Витальевич.

– Помочь, мне? Чем вы можете мне помочь?

– Мы можем помочь развалить дело против вас.

– Это нереально, – покачал головой Радик. – Адвокат пытался, но ничего не вышло...

– Боюсь, что у вас не адвокат, а общественный защитник...

– Какая разница?

– Разница есть. Но в вашем случае она сводится к нулю. Даже самый лучший адвокат не смог бы вам помочь. Хотя бы потому, что он не имеет доступа к информации, которой владеем мы...

– И какой информацией владеете вы?

– Начнем с того, что Беслан Хакамоев действительно являлся членом незаконного бандформирования, действовавшего и, увы, пока что еще действующего на территории Чеченской Республики...

– Суд это учтет, – горько усмехнулся Радик. – Всего лишь учтет...

Так и не назвал он следователю фамилии своих боевых товарищей, с которыми на горной чеченской дороге спас двух пленных солдат. Но его сослуживцы сами дали о себе знать, дали показания в его защиту. И Лешка Коробков просветил следствие – рассказал, что это чеченцы напали на Радика в ресторане, а не наоборот... И все же этого было мало. Пусть он и защищался, но все равно превысил пределы необходимой обороны. Очень сильно превысил. И двойное убийство в камере тянуло на разгромный срок. Никто не дал показаний в защиту Радика. Оказалось, что он убивал и калечил вовсе не для того, чтобы сохранить себе жизнь. Он убивал ради развлечения. Никто из его сокамерников не хотел настраивать себя против чеченцев...

– Также суд учтет, что друзья Беслана... э-э, скажем так, попавшие под вашу горячую руку, такие же участники незаконных вооруженных формирований...

– А те, которые попали под горячую руку здесь, в Бутырке?

– Есть свидетели, которые утверждают, что вас пытались убить, а вы защищались...

– Нет таких свидетелей, – упрямо мотнул головой Радик.

– Есть. Если вы скажете «да», то свидетели будут, в этом я вас уверяю...

– Я должен сказать «да»? Кому и по поводу чего?

– А это уже отдельный разговор. В обмен на наше содействие мы предлагаем вам опасную и, можно сказать, не совсем законную работу.

Радик почувствовал, как по нервам пробежал холодный ток. Он понял, что за работу ему собирались предложить. Интуиция подсказывала плюс логика – ведь ничего хорошего в его положении ждать не приходилось.

– Что за работа? – пытаясь взять себя в руки, спросил он.

– Опасная работа. Связанная с ликвидацией преступных авторитетов. С физической ликвидацией...

Так и оказалось, Радика приглашали на внештатную должность мусорщика – расчищать мусорные завалы криминального происхождения... Однажды он уже это проходил. И закончилось это тем, что он имел на данный момент. Потерял Лару, а вместе с тем и свободу. Будь Лара с ним, он бы не поперся с Лешкой в кабак... Но в любом случае во всем виноват он сам. Не надо было становиться на шаткий мостик, к которому его подтолкнул Линьков...

Но сейчас он стоит на более шатком мостике. Впереди его ждет суд, обвинительный приговор и энное количество лет на зоне, где чеченцы смогут продолжить сезон охоты на него. И выживет ли он – неизвестно...

– Вы предлагаете мне стать киллером?

– Нет, я предлагаю вам стать палачом. Мы выносим приговор, вы его исполняете...

– Кто это мы?

– Люди, заинтересованные в том, чтобы избавить государство от засилья криминала. Закон и правоохранительная система с этим не справляются, поэтому приходится создавать свой закон – неофициальный, но альтернативный. И система у нас тоже своя. Поверьте: в ней работают достойные люди...