– Остановись, – попросила она.

Он плавно припарковался.

– Алёночка, я очень люблю твоего отца. Очень-очень. И не придумывай ничего, – наклонилась к Сергею, изловчившись, впилась в его губы. Он ответил с таким жаром, что у Елены закружилась голова. Она еле оторвалась.

– Дочуля, мы с мамой любим тебя, сильно-сильно.

Она перевесилась через мать и чмокнула отца звонко. Потом Елену. И полезла назад.

– Чего стоим? – послышалось сзади.

– Уже едем – Сергей стартанул.

Схватил Лену за руку. Она не отдёрнула. В душе у неё был пожар, переполох и революция в одном лице. Так они и ехали. Сергей водил машины как бог. Он знал их нутро до каждого винтика. Ехать с ним можно было хоть на край света. Надёжен до мозга костей.

– Серёжа, не балуйся .

Он целовал её руку, прикладывал к своей щеке. Всё его существо говорило: "Как мне тебе помочь?"

– Не балуйся, полная машина, – и вытащила.

Повернулась к нему лицом, поджала ноги под себя, и смотрела, смотрела на него. А Сергей поворачивался к ней и улыбался, кивая своей бестолковой башкой.

"Зачем же ты так безжалостно сломал меня, Серёжа? На что ты рассчитывал? Что я не узнаю? Или действительно хотел уйти от меня? Я, конечно, не та девочка, мир которой обрушился в одну секунду и надолго лишил возможности дышать полной грудью, безмятежно улыбаться, верить в любовь. И не та, что рожала в чужой стране и молилась за тебя с утра до вечера. И даже не та, вся в синяках, униженная и оскорблённая. Я уже взрослая тётя. Возможно, ты решил, что никуда она не денется, эта тётя. Переживёт. Нет, дорогой мой человек, заноза засела гораздо глубже, гораздо обиднее. И больше всего я боюсь одного. Моя мамочка всегда говорит: "Бойся равнодушия. Это самое страшное, что может произойти с тобой. Не дай бог ты поймёшь, что оно пришло. Вот это будет настоящее бедствие. Никогда не сдавайся и не спускай паруса. Ведь как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Но не бывает плавания без штормов, рифов, пробоин… "

Нет, Елене было совсем не всё равно, как поплывёт её корабль под названием "Столетов и компания". Далеко не всё равно…

Наконец-то дома. Почти сразу зазвонил телефон. Костик попросил разрешения приехать на пять минут. Через полчаса он показывал, какой прекрасный заказ им предложили во Владивостоке. Обговорив всё, он упавшим голосом произнёс приговор.

– Условие одно. Ехать надо тебе.

– Борисов зверствует? – Шёпотом спросила Елена.

– Наверное, не знаю. В-общем, я тебе всё оставляю. Отдыхай и смотри, изучай. В понедельник встретимся.

И укатил. Даже чаю не попил.

Все уже рассредоточились. Мама делала бутерброды. Решили обойтись чаем. Ольга заваривала сразу несколько чайников, доставала варенье, мёд, цукаты. Как в гостях ни хорошо, а дома лучше.

– Мам, там тебя папа зовёт. У него что-то застряло, – проорал Денис.

– Быстрей, – добавил Данька.

– Да что там могло застрять?

Елена поднялась, зашла в комнату. Сергей стоял перед зеркалом, пытался расстегнуть молнию.

– Боюсь поломать. Такая удобная фуфаечка. Да и снять же надо.

– Ну через голову.

– Так она на шее и застряла. Не вылезаю. Эти два охламона чуть башку не оторвали.

– Надо было. Причём кое с чем…

Она дёргала эту дурацкую молнию туда-сюда. Никак.

– Сядь.

Сергей присел. Её грудь оказалась прямо напротив него. Он закопался в ней лицом, обхватив Елену за талию.

– Сергей Андреевич, мы одни. Совсем не обязательно играть в любовь .– И высвободилась.

И испугалась.

Он вскочил, одним махом разорвал свою любимую олимпийку и кинул в сторону окна. Видимо, хотел попасть в форточку. Но она упала на туалетный столик. Флакончики, баночки и тюбики разлетелись в разные стороны.

– Да, я виноват – зашипел Сергей, не забывая, что в доме полно детей. – Я тебе это 1000 раз уже говорил. Виноват. Готов сделать для тебя всё, что угодно, и делать всю оставшуюся жизнь. Ну накажи меня! Не знаю, отлупи, повесь, расстреляй, наконец!

– Тихо! Успокойся! Я не умею наказывать взрослых дяденек. Тем более, расстреливать отца моих детей. Но у меня не получается забыть это страшное видение: ты на нашем пирсе целуешь какую-то швабру и собираешься что-то придумать. Ведь это не было минутное умопомрачение. Меня не было всего десять дней. И? С глаз долой, из сердца вон?

Сердце треснуло пополам. Сергей даже услышал это. И стал потихоньку оседать. Лицо побелело, глаза как-то встали, как часы.

– Серёжа! – заорала Елена, сразу поняв, что это серьёзно. – Оля! Оля, скорей. Витя, аптечку.

Ольга влетела, как будто стояла за дверью (она и действительно там стояла, всё слышала, не зная чем помочь этим двум дуракам). Осмотрела, послушала и заорала:

– Виктор, скорую!

Всю ночь Елена просидела в коридоре перед палатой реанимации. Что она наделала? Почему не прочувствовала, не учуяла эту беду? Её уговаривали всем отделением ехать домой. Она никого не слышала, а только всё время спрашивала, когда её к нему пустят. Ольга не выдержала, и они с Виктором уехали, оставив Лену под присмотром ольгиных коллег. Девочки поили её чаем, водой, пытались кормить. А она только спрашивала: "Когда вы меня к нему пустите?"

Утром вышел врач. Успокоил, что инфаркт не подтвердился, что у неё муж – железный человек, но сердечная недостаточность налицо, и что к нему можно.

Елена потихоньку вошла. Сергей спал. В палате не было стула, и она присела на корточки. Он уже не был таким бледным, как вчера. Но эти капельницы… Никак не вязались с ним. Сильная мужская рука и синяя вена, из которой торчит игла. Что же она наделала… Лена положила щеку на его ладонь. Чтобы не упасть, обняла его. И затихла…

– Я так и знал, что первое, что увижу в раю, будешь ты.

Она подняла голову. Сергей улыбался.

– Всё в порядке. Немного переволновался. День-два, и я дома.

Елена не могла вымолвить ни слова.

Зашёл врач.

– Ну что, Сергей Андреевич, страшного ничего не случилось, но звоночки надо учитывать. Недельку у нас на капельницах, а потом на недельку-две восстанавливаться. Ольга Ивановна скажет куда. Причём, одному, батенька. Подальше от города, от людей. И опять на коне. А вы, ночной гость, домой. На вас лица нет. Мы вашего Сергея не съедим. Давайте, голубушка спать, спать. Вечером переведём его в обычную палату, тогда милости просим.

И вытолкал Елену.

Через три дня Сергей уже был дома. Ни в какую не соглашался ехать ни в какой реабилитационный центр. У Елены крутилось в башке, что ему надо