И все-таки, что он задумал? Во внезапно вспыхнувшую любовь я не верю.

— Почему я?

— Нравишься ты мне. Я люблю отчаянных женщин.

— Врешь!

Наконец-то изменилось выражение глаз. А то как неживой. Удивила? Хорошо. Эмоции я читаю не хуже, чем восточные маги — мысли.

— Врешь, что женщин любишь, — напрягся. Ударит или нет? Фразу то можно двояко понять. Сдержался. Неужели действительно нравлюсь?

— О ком ты ночами думаешь, уже и стены дома знают, и огонь в очаге. Не боишься, что приревнует?

— К кому? К тебе? — вот теперь ему на самом деле смешно. Смех серебряными искорками пляшет в глубине зрачков, отражается от проступивших слез.

Нахохотавшись вдоволь, Магни вытер глаза рукавом.

— Ей нет дела до простых смертных. Тем более, она не ревнует к бывшим рабыням.

А как быть с Хозяйкой Замка?

— Значит, морскую жену тебе можно взять? Это меняет дело. Но я так и не поняла, почему именно я?

— Морской женой не любая может стать. Только та, которая доказала, что ровня мужчинам.

Меньше всего я тогда пыталась что-то доказать. Но, раз так получилось…

— Все равно… Любить ты меня не любишь, к рабыням валькирия не ревнует… Жениться зачем?

Магни задумался. Неужели думал, что я с восторгом приму предложение?

— Ты еще и умна. Поэтому буду честен. Хальвейг никогда не посмотрит на простого смертного. Чтобы сделать ее своей женой, я должен стать человеком, которым восторгаются даже боги. Тогда, возможно, она согласиться выйти за меня. А если нет — я могу получить право просить ее руки у Небесного Конунга.

— Это я понимаю. Но зачем тебе я? Ты хочешь стать героем, достойным легенд. Неужели для этого нужна женщина?

— Конечно. Мужчинам не дано рожать, а для богов нет дара слаще, чем кровь от крови и плоть от плоти. Они благосклонны к тем, кто жертвует собственных детей.

— Значит, я нужна тебе, чтобы рожать? И отдавать своих детей твоим богам?

Жертва и вправду хорошая. Правильная. Северные боги, как я успела узнать, любят кровь и жестокость, а значит, плод любви ярла и отчаянной, смелой женщины им наиболее желанен.

— Ты не хочешь? — Магни удивился. — Хотя женщины вашего народа соглашаются очень редко. Они предпочитают сохранить жизни своих детей. И пусть те будут презираемыми рабами, и никогда не поднимутся с колен, но лишь бы жили. Мне этого не понять.

— Я уже говорила тебе, ярл: пока жив, есть надежда все изменить. И раб может стать свободным. Я — пример тому.

— Да, так случилось. Но что дальше? Останешься приживалкой при моей матери?

— Нет. Я вернусь домой.

— Как? Мы — не торговцы, пассажиры нам не нужны. Да если бы и согласился кто, чем платить будешь? Что у тебя есть? Одежду, и ту мать подарила.

— У меня есть я, ярл. И я не считаю твое предложение неприемлемым. Но выслушай и мое условие.

— Говори, — Магни заинтересовался.

— Как только ты добиваешься своего — отпускаешь меня. Проводишь к дому и обеспечишь всем необходимым — я буду уже немолода, а в старости тяжело начинать жизнь с нуля. Поэтому я не должна нуждаться.

— Я согласен, — Магни больше не скрывал эмоций.

Я тоже посмотрела на него по-другому.

А он красив, этот северянин. Особенно когда вот так счастливо улыбается. Интересно, какой бы гримасой исказилось лицо, узнай он о том, что детей у меня быть не может.

Известие о предстоящей женитьбе вызвало переполох.

Корос одобрительно крякнул, потрепал сына по плечу и подмигнул мне. Вспомнил, как вез меня домой? Сида помрачнела. Видимо, подумала о том же самом, но перечить не стала. Позвала с собой и собрала мне приданное: одежду, украшения, немного домашней утвари. При этом не скупилась — доставала из сундуков новое. И не дешевое. Так, на зимних нарядах искрился драгоценный черно-бурый и песцовый мех, а платья оказались полностью расшитыми алыми и синими узорами.

Рабы ахали, дварфы, прячась в тени, устроили пляски. Они-то чему так радуются? Тому, что весной я покину имение? Пусть. Лишь бы до тех пор не поняли, куда их друзья делись. Ничего страшного не сделают, но по мелочи напакостить смогут.

Ланглива примчалась, как только слух о предстоящей свадьбе достиг её отдаленного дома. Собралась просить духов назвать хорошую дату для праздника. Покрутилась во дворе, позавывала. И заявила, что боги не слишком благоволят к происходящему. Зрители, внимавшие ей с благоговением, зароптали было, попытались отговорить Магни от несчастливой женитьбы. Но он жестко пресек все разговоры. Ярл видел цель и шел к ней, не обращая внимания на преграды. А я задумалась. Действительно ли шаманка беседовала с богами, и они пытались охранить Магни? Или это предсказание — месть удачливой сопернице? Все же я добилась того, что Лангливе и не снилось. И если боги решат вмешаться, мне не так-то легко придется.

Мое положение в доме снова изменилось. Полноправным членом семьи я не стала, но морские жены — на особом счету. А еще Магни не приходил ко мне ночью. По обычаю северян, нет ничего плохого в том, что помолвленные спят на одном ложе. Да и ребенок от невесты считался законным, его даже усыновлять не приходилось.

Но, как оказалось, воин делит постель с морской женой только в походе. На берегу он к ней не прикасается, даже если холостой.

Зато эмоционально Магни открылся очень сильно. Решив для себя проблему женитьбы, частенько ходил со мной на берег или в лес. Рассказывал о Хальвейг. От его чувств Голод грыз нутро с удвоенной яростью, и то, что я не могла воспользоваться таким благодатным источником, только усиливало боль. Я внимательно слушала — если хорошо знаешь человека, то использовать его гораздо легче. Так что очень скоро стало понятно: ярл ни о чем не может думать, кроме как о воинской славе и Хальвейг.

Ухаживать, как за невестой, он и не собирался, но подарки дарил исправно. И много рассказывал о жизни хирда в походе. Об удобстве, даже небольшом, мне предстояло забыть. На корабле нет уединения. А еще мужчины перестанут видеть во мне женщину. Я стану морской женой ярла и боевым товарищем.

Но как то, в холодную ночь Магни вихрем влетел на женскую половину дома. Он пах морозом и снегом. Я сидела у очага, укутавшись в теплый плащ, и идти на улицу не собиралась, но ярл схватил за руку и вытащил из уютного кокона:

— Идем!

Спорить с Магни, когда он в таком состоянии, бесполезно. Я только плащ успела подхватить. Мороз тут же заколол иглами лицо, инеем осел на ресницах, норовя склеить веки. Ветер решил погреться под моим плащом, и завозился, завертелся, распахивая полы. На то, что меня тут же начала колотить дрожь, ему было наплевать. Магни, впрочем, тоже.

Он шел за ворота. Снег хрустел под ногами а звезды казались ярче, чем обычно. Даже радуга, что бесилась в небе, извиваясь красочной змей, не могла затмить их. Ой! Радуга? Ночью? Зимой?