ящика стола

убери свои произведения

Я-то чист

перед тобой как перышко

Что скажу —

не верь друзьям!

Слава Богу не последовал

деревенскому

разумному совету

ХОЗЯИН

Меня не было – был он

Кремлевская брусчатка

вожди —

будто всех приплюснули

Хозяин в кителе —

чуть впереди

Сухую – в оспинах – кривые —

и видеть не хотели

объективы

Со всех газет —

грузинская – в усы —

с лукавыми морщинками

Он освещал наш двор —

полотнище в весеннее —

над городом

лицо светилось

по ночам —

оттуда

очередное детище его —

восьмимоторный

«Горький»

рассыпался —

на головы поселка

Вопили

разевая рты

газеты —

ревели домны:

«Смерть

врагам народа!»

И весь народ

до самых до окраин

был демонически

одушевлен!

Но он был где-то там —

кривые ноги в чувяках —

недостижим —

родной и непонятный —

страницу пролистнул

мусоля палец —

и непонятно

почему такой родной —

конечно в небе —

зоркостью орла

Забыли?

Эту девочку в матроске

Он держал

ее на руках – и цветы

Узбеки гордились:

узбечку держал

Евреи гордились:

узбечку держал

Все дети гордились:

девочку

Матросы гордились:

в матроске

Мичурин гордился тоже

что вырастил

овощ-цветок

Какой он был —

и думать не хотелось —

пронизывал как электричество

шестую часть —

и все мы общностью

светились —

лишь мой отец

получив похоронку

плакал комкая в руке —

«Будь проклят Сталин» —

Синим уральским

рассветом

он занимался

над проволокой

лаял бесился овчарками

отдавал команды

строился в колонны

и смотрел многотысячным взглядом —

в черных бушлатах

и в белых дубленках —

и все они были – ты

Хозяин

Ты водрузил на полюсе —

четверо – красный флажок

Ты – опять вчетвером —

стуча сапогами по лестницам

забрался на купол рейхстага —

Знамя Победы!

Ты строил город Победу

среди Уральских гор

и многие другие

города смерти

многомиллионным народом

с обеих сторон проволоки —

великий и многоликий

И перед этой тихоней

обутой в подшитые валенки

на Ближней Московской Даче

шепнул ему Никто:

«Не ты умираешь —

они умирают

все лысые все седые

все они хрипло дышат

закатили глаза – удар

у всех отнялась нога

и молотом бьет в мозгу —

весь твой народ умирает

а ты никогда не умрешь»

И еще долго он жил – Хозяин

ЕВГЕНИЙ КРОПИВНИЦКИЙ

Синими глубокими глазами…

Юноша в рубашке —

Кавказским пояском…

Свиданья – в черемухе!

Скамейка – в сирени!

Поставил мольберт у окна

Императорского

Художественного

Ремесленного

Строгановского —

с утра грохотала

телегами по булыжнику —

училища – и рисовал

углем и сангиной

яблоко натурщицу

Москва – настоящая

Но – разгорается киноварь:

тиф! пожар! война!

Сиена жженая!

откуда взялись? —

кожаные куртки —

в голове цитата

маузер на боку

Днем как будто прячутся —

город колышет

митинг и рынок

Но после полуночи —

город затихнет —

голый фонарь

лезет в гостиную:

где вы тут? – а ну!

И снизу грохот – вламываются

двенадцать не апостолов —

кожаные куртки

Ноздри раздуваются:

золото и жемчуг —

господское добро!

Разбой – по комнатам

Выстрелы – в ночь…

Какое фортепьяно! —

сам чудом уцелел

Идти на службу —

бывший особняк

купца Морозова

пустуя ждет —

детей учить —

пятну и линии

так понимал

В двухэтажном бараке

в белой горенке —

Сократовский череп —

глубокие синие

но уже – и возраст:

палка и очки

Бедный Женя! —

влюбился и мучился —

так пахли юные плечи

и русые волосы!

Глядит любимый Ученик:

окружили Учителя

домашние черти:

один ему Фета подсунул

другой на девичье колено

руку его положил

третий – все мысли

поставил дыбом —

стараются враги человека!

Смеющиеся серые —

рука легла на талию —

не просит ничего…

Зачем ты Милитриса

ходила к Анатолию —

хромому бесу

в Пионерский переулок?

все врал небось

про подвиги свои

Прощанье в роще на закате

Темнели в березах

вороньи окрики

Сопровождали в стороне —

как беспризорные собаки

(она всегда их привозила)

репьи цеплялись за хвосты —

тихонько взвизгивали

Слышал их Женя – и плакал:

шестнадцатилетняя —

общая добыча

Давно обосновались

в Москве и на окраинах

Вот почему так мучился

Евгений Леонидович!

Любил окраину поэт —

земной уют и бедность —

над рощей и прудами

Ночами слушал:

ветер шумит

в печной трубе

и писал стихи —

о гражданах и о себе

ОЛЬГА ПОТАПОВА

Евгений Леонидович

что называется

с перцем —

сам старик

стариков не любил

Но жена его

Ольга Ананьевна —

чистые и черные