этом ничего милого, она лишь наслаждается чужой слабостью и подчинением. Клянется и божится, а потом вытаскивает из книги аккуратно сложенный очередной рисунок карандашом. Потому что Эрика прекрасная, потому что он её красотой восхищается, и потому что Ричардсон должна об этом знать.

Он чувствует себя последним лопухом, когда садится в гангстерскую машину и молчит, пока из магнитолы звучит тихий джаз. Йенс знает, что будет унижаться перед Эрикой. И сегодня, и потом, и всегда. Он жалкий и ничтожный, но это не вина Ричардсон.

На этот раз его привозят в отель. Не слишком дорогой и слегка отдалённый от города. Всего три этажа, обстановка внутри не блестит роскошью, что Ольсена слегка удивляет. Немного темно и очень безлюдно, лишь одинокая девушка стоит на ресепшене и без слов улыбается вошедшему вместе с Йенсом Адаму. Тот машет ей рукой, а затем за рукав куртки небрежно тащит за собой.

— С каких пор гангстеры отшиваются в отелях? Причём дешёвых, — спрашивает Ольсен, озадаченно озираясь по сторонам. Что-то с этим местом не так.

— А твоё какое дело? — отрезает Адам. — Ты вообще, небось, в отелях никогда не был. Вот и радуйся предоставленной возможности.

— Да блядь… просто… разве это безопасно? — тихо добавляет Йоханесс.

Адам кидает на него насмешливый взгляд, слегка приподнимая одну бровь.

— Правда беспокоишься о своей безопасности, попав в руки к гангстерам? Поздновато.

— Для Эрики. Для Эрики это безопасно?

Теперь лицо идущего рядом гангстера искажается ещё сильнее, изображая какую-то ядерную смесь эмоций. Йенс ждёт ответа, немного нервничая. Что он такого сказал?

— Во-первых, не фамильярничай тут, — сквозь зубы цедит Адам. — Хотя бы… хотя бы мисс Ричардсон. Имей хотя бы какое-то уважение. Во-вторых, — голос гангстера становится чуть мягче, — не волнуйся, для неё это безопасно.

Он останавливается возле одной из дверей, после чего внимательно оглядывается по сторонам и громко стучит пять раз с определенными промежутками. Видимо, какой-то шифр. Йенс слегка приподнимает брови: система безопасности на уровне. Через пару мгновений дверь открывается, и на пороге возникает хрупкая маленькая фигурка. Сегодня она в коротком чёрном платье-рубашке в белую полосу с ремнём на поясе верхние пуговицы не застёгнуты, обнажают шею, ключицы и тонкий кружевной топик. Ноги облачены в чулки с цветочным рисунком, на входе стоят высокие бархатные сапоги выше колена. Йоханесс давится воздухом: казалось бы, однажды он должен привыкнуть к эпатажному и вызывающему стилю Эрики — обычные женщины точно так не одеваются, но… эм… неужели глава мафии действительно в таком виде ходит на деловые встречи? Ричардсон красива, слишком красива, и все вокруг это тоже точно видят. Наверняка ей достаточно было иногда лишь слегка наклониться и свести локти вместе, чтобы какой-нибудь конченый ублюдок согласился на все условия сделки.

Сука. Ольсен сейчас сгорит от злости. Ещё Адам этот. Стоит, довольный, улыбается. Пялится? Он на неё пялится? Он тоже о ней фантазирует? Он выполняет любой приказ и постоянно ругается с Йенсом, потому что тоже хочет Эрику?

— В шпиона поиграть решил? — тянет Ричардсон, и теперь Йенс замечает в её руках ещё и бокал мартини, который она медленно попивает.

— Это для пафоса, — хмыкает Адам.

— Пафосный ты мой, — издевательски ухмыляется Эрика, после чего взлохмачивает волосы гангстера, тот смущённо отводит взгляд, и Йенс теперь точно уверен, что у Адама есть виды на е г о женщину.

Так взбесился, когда по имени Эрику назвал. Всегда её честь тщательно защищает. Раздражался жутко, когда Йенс много вопросов про неё задавал. А теперь ещё и смущается. Вокруг Ричардсон слишком много мужчин, которые её хотят заполучить, разве может Ольсен всем им быть конкурентом? Во всяком случае, не с этим Адамом Эрика сейчас проведёт ночь. А с ним. С Йенсом. И стонать будет под ним. И пускай вся эта падаль, все эти мошки завидуют и давятся от ревности. Йоханесс несчастный кусок дерьма, но он в лепешку разобьётся, потому что любит Эрику.

— Попроси притащить кого-нибудь ещё мартини. Мне было скучно, и я почти всё выпила, — она складывает губы трубочкой и качает головой, на что Адам просто кивает и сразу же разворачивается, чтобы уйти и выполнить своё задание.

Sufjan Stevens — Futile Devices (Doveman Remix)

Затем большие глаза Эрики фокусируются на Йенсе. Она криво усмехается и затаскивает его в номер за воротник куртки, после чего запирает дверь и, продолжая держать в руках бокал, обнимает мужчину за шею. Эрика пьяная — это и дураку понятно. Неужели у главы мафии ещё и проблемы с алкоголем? А разве не говорят, что женский алкоголизм не лечится? Йенсу нужно поговорить с Эльфридой об этом.

По телу разливается тепло из-за прикосновения женщины, но вместе с тем ему чертовски больно. Слова, сказанные в прошлый раз, бьют по голове обидным напоминанием. Смотреть на Эрику тоже тяжело — сразу представляешь, как другие мужчины любуются её нежным телом и мерзко облизывают жирные губы в похотливом жесте. Йенс никто, чтобы осуждать её вкус в одежде и просить одеваться иначе. Но неужели Кристиана Эдвардса всё устраивает? Хотя, может, ему вообще нравится то, что на жену все вокруг облизываются, кто-то на неё дрочит, а кто-то и вовсе трахает, а про его ревность говорят чисто для прикрытия. Грёбанный Эдвардс. Слишком много мужчин в окружении Эрики, и Ольсен ловит себя на мысли, что уже мечтает о том, чтобы все они исчезли в один момент.

— Какой-то кислый, — недовольно произносит Эрика. — Не рад видеть?

Йенс переводит на женщину измученный взгляд. Она надула губы и скривилась, убрала от него руки и сложила на груди — слегка похожа на ребёнка. А он разве не похож? Ревнует, словно мальчишка, чужую женщину ко всему остальному миру. Злится из-за правдивых слов, за которые Эрика не должна извиняться. В конце концов, в чём в тот вечер она была не права?

— Очень рад, — сдаётся Ольсен.

Видимо, для неё это нормально — в один день наговорить кучу гадостей, а в другой с порога полезть обниматься. Клялась в том, как сильно ненавидит, а теперь дует губы из-за того, что Йенс не выглядит счастливым из-за встречи. Эрика полна противоречий, и Ольсен её не понимает отчаянно. Но смысл в том, что искренне хочет понять.

Он вытаскивает из кармана куртки сложенный рисунок, после чего небрежно протягивает его Ричардсон. Ну нравится Йенсу наступить на одни и те же грабли тысячу рад — разве можно его за это обвинять? Нет никакой вероятности, что она не порвёт рисунок. Да даже если порвёт — похуй. У