больше не до агрессии было. Правду говорили, что Эдвардс безумно ревнив. Ревнивым в подобных отношениях быть крайне тяжело, но Крис не позволит никому на свете свою семью разрушить.

Чтобы не допустить подобного, всё нужно держать под контролем.

— Этот номер? — спросил Эдвардс, остановившись возле одной из дверей.

— Мистер Эдвардс! Я так не могу! — продолжала пищать девушка с регистратуры. Она остановилась возле мужчины и теперь тяжело дышала от быстрой ходьбы.

— Что ты не можешь? — он повернулся к ней лицом и больно схватил за руку, подтащив к себе ближе. — Не можешь выполнить приказ своего босса? Ты знаешь, моя жена не лишена некоторой доли сентиментальности, она бы просто тебя уволила. Но я прикажу твои кишки по всему Детройту раскидать. Открывай быстро. Не откроешь — я всё равно дверь выломаю.

Девушка тряслась от страха и поджимала тоненькие губы. Явно размышляла над тем, как следует поступить. С одной стороны, разумеется, доном была Эрика. Ослушаешься — пожалеешь. С другой, про Кристиана, её, между прочим, мужа, ходила весьма дурная слава, его боялись, его тоже предпочитали слушаться. Иногда их приказы разнились, и для подчинённых это всегда заканчивалось плохо. Конечно, девушка с регистратуры об этом знала. Конечно, Кристиана это нисколько не парило, ведь он был лишён всякой эмпатии.

— Ты глухая или соображаешь туго? — Кристиан сжимает сильнее тонкую руку, и девушка едва слышно пищит.

— П-простите. Сейчас-сейчас, — она вытаскивает из кармана ключ, и, наконец, мужчина отпускает руку девушки, предоставляя возможность нормально открыть дверь.

Кристиан нетерпеливо проходит внутрь. Одеяло на кровати лежит неровно, на туалетном столике — бокалы и пустые бутылки. В номере явно находились не слишком долго, даже не нужно было думать, для каких целей он использовался. Эдвардс стиснул зубы, не желая и секунды потратить на размышления о том, как какой-то жалкий кусок дерьма трахал в этом номере его, блядь, жену.

Он медленно прошёл до туалетного столика. Мартини. Женушка тащится от странных напитков, её любимое — это, разумеется, коктейли. Однако через мгновение Кристиан заметил кое-что куда более интересное, чем алкоголь и бокалы. На туалетном столике лежал помятый листок. Мужчина поднял его и удивлённо приподнял брови: рисунок.

Рисунок, надо сказать, весьма качественный. Линии карандашом хорошо передавали все черты лица Эрики, и талантом художника можно было только восхищаться. Никаких красок, исключительно графические строгие линии.

— Художник, значит? — хмыкнул себе под нос Кристиан, доставая из кармана зажигалку. — На те же грабли прыгаешь, дорогая?

Он щёлкнул зажигалкой и подставил под огонёк листочек, с усмешкой наблюдая за тем, как рисунок под пламенем превращается в пепел. Смотреть за тем, как горит лицо жены на листке, конечно, немного жутко, но оставить рисунок в живых Кристиан, конечно, себе позволить не мог.

Глава 10. И никакой художник не посмеет снова разрушить наше счастье

Ты — единственное море,

в котором мой инстинкт самосохранения

равен нулю…

И когда я в тебе тону,

то с улыбкой иду ко дну.

© Владимир Ток

Итальянская кухня всегда славилась своим разнообразием, а итальянцы — серьёзным и трепетным отношением к еде. Многообразие блюд, различные праздники с сезонными изысками. Не даром набирают популярность итальянские ресторанчики, ведь в них что-то вкусное может найти даже самый привередливый гурман.

Кристиан ранее никогда не увлекался итальянскими рецептами, но Эрика, выросшая в руках ярых приверженцев традиций, оказалась очень щепетильной в вопросах еды. Она предпочитала вообще не есть, чем есть то, что её хотя бы немного не устраивает. Слегка подгорело? В мусор. Чуть-чуть пересолено? Ешьте сами. Яблочный пирог казался ей странным, а макароны с сыром заставляли ужаснуться. Более того, Эрика вообще была дамой свободолюбивой, застать её дома можно далеко не всегда, очевидно, что и есть она предпочитала где-то в другом месте.

А Кристиан мечтал о своей идеальной американской семье. В идеальной американской семье хотя бы ужинать должны за одним столом. Может быть, даже с небольшим количеством крепкого дорогого вина, которое Эдвардс выбирает с особой щепетильностью. Обсуждают вместе новости и громко смеются. Во главе стола обязательно должен сидеть он — как мужчина, рядом — любимая жена и, конечно же, красавица-дочь, на неё похожая. Да и готовить-то в идеале должна женщина, как то было, например, в семье родителей Криса, но чёрт с ним. Он был готов пойти на жертвы ради мечты.

И шёл на жертвы, кстати, очень часто. Когда простил выходку Эрики на их собственной свадьбе. Когда закрыл глаза на то, что жена не хочет брать фамилию мужа. Когда чуть ли не каждый день выслушивал насмешки отца. «Каблук. Мой сын каблук». Но Кристиан всё равно считал себя лучше родителя. Он ведь, объективно, и добился куда большего. Эрика Ричардсон — единственная внучка бывшего дона Манфьолетти, которая и сама теперь переняла родовой титул, жгучая и страстная итальянка с твёрдым характером и горящими глазами, властная, сильная, умная, хитрая — Крис всегда мечтал именно о такой жене. В то время как его собственная мать была буквально безвольной куклой. Гадость. Благодаря связи с Эрикой и, разумеется, своим великолепным способностям и талантам, Кристиан смог достичь высокого положения. Джонатан Эдвардс «дослужился» до капореджиме, в то время как его сын был правой рукой главы мафии. Ну и её мужем, соответственно.

В общем, Кристиану было глубоко насрать, что думает отец о его жизни. Он гордился собой и своими успехами и всегда стремился к тому, чтобы достичь большего, стать лучшей версией себя. Для Эдвардса всегда было важно одно: создать своими собственными руками идеал. Он сильный и умный мужчина, разве есть в мире хоть что-нибудь, с чем не сможет справиться? Свою семью Кристиан тоже обязательно сделает идеальной — статуи изначально похожи всего лишь на грубые куски камня, но постепенно, с каждым движением, с каждым осторожным отсечением лишнего материала они становятся шедеврами, произведениями искусства. Эдвардс тоже отсекал. Осторожно, вымерено. Часть отсекал от жены, часть от дочери, часть, разумеется, и от самого себя. Всё справедливо — никакого подвоха.

Отец с детства талдычил, что мужчина не станет заниматься женскими обязанностями — то есть домом. Но если мужчина — эталон, то разве не будет он готовить лучше жены? Конечно, уборка и прочий бред Кристиана не волновала, этим занимались горничные. Однако ужин мужчина, лелеемый своей мечтой, всегда брал на себя. Эрике угодить трудно, почти невозможно, но не даром Эдвардс учил итальянские рецепты, исполняя их тысячи раз, чтобы набить руку, чтобы