и желать разорвать свою кожу, чтобы хоть на секунду переключить свое внимание от мыслей о ней.

— Как это «нормально»?! — надрывающимся голосом спросила Эльфрида. — Где, черт подери, у тебя лежит гребаный градусник?!

Ольсен пустым взглядом наблюдал за движениями подруги, на самом деле, не находя в этом занятии совершенно ничего интересного. Йоханесс словно чувствовал, как кто-то безумно жестокий вбивал в висок молоточком остро наточенный камень. Но даже эту боль нельзя было сравнить с ощущением чужой когтистой руки в груди, которая сжимала и разжимала быстро бьющееся сердце, пытающееся продолжать биться. Мужчину охватывали приступы удушья, но это совершенно не было связано с астмой. На грудь словно положили тяжелый камень, который вот-вот должен был разломать ребра. Но слез больше не было, потому что эта безумная моральная давка заглушала все способы освободиться от эмоций. Хотелось лежать и смотреть в потолок. И думать. Думать о бирюзовых глазах, которыми наверняка сейчас восхищался один высокий ублюдок, называющий себя её мужем.

— Ох, я нашла, — наконец-то успокоилась девушка, после чего тут же побежала к другу и подала ему градусник. — Померь, пожалуйста, температуру.

Йоханесс покорно подчинился воле Эльфриды, даже и слова не сказав против.

Меньше всего сейчас хотелось спорить и пытаться сопротивляться, потому что мир внезапно весь окрасился в серые цвета. Какой смысл в том, что Ольсен начнет пререкаться?

— Хочешь поговорить о ней? — ласково произнесла Фрида, присаживаясь на край кофейного столика.

Какой Пауэлл представляла Её? Наверняка молила, чтобы непутёвый друг очаровался какой-нибудь дружелюбной нежной красавицей. Как наивно полагать, что Йоханесс вообще мог полюбить милую девчушку, продающую сладкие булочки, пахнущие корицей, за углом. Ольсен поморщился. Нет, он определенно не смог бы очароваться такой кроткой красотой и светлой душой. С этой девчушкой было бы просто и легко, никаких проблем и затянувшихся детективов по поводу страстей болезненного прошлого.

О нет, это определенно не то, на что мог бы повестись Йоханесс Ольсен. Только бирюзовые глаза и крошечный шрам, пересекающий левую бровь, могут очаровать его. И эта темная глубокая душа, изрезанная и израненная, в которой художник обязан разобраться. О, мужчина точно знал, что Эрика — далеко не та, кем её привыкло считать общество.

— Она исключительна, Фрида, — шепотом отозвался Йенс. — Таких не бывает. Она полна противоречий, как и внешних, так и внутренних. Многие считают ее прекрасной, но ее красота не входит ни в одни рамки, придуманные человечеством. Ее считают безумной, но она полна шрамов. И я готов отдать свое сердце взамен на то, чтобы она вновь зацвела. Но она… — Ольсен замолчал, переведя пустой взгляд на свои руки. Какое же счастье, что ими художник смог дотронуться до своей Музы.

— Она не нуждается в этом от тебя? — с горечью в голосе закончила за Йоханесса Эльфрида.

Мужчина не ответил.

Пауэлл спустя время забрала у Ольсена градусник и невольно ахнула, потому что у Йенса действительно поднялась довольно высокая температура. Эльфрида бросила быстрый взгляд на друга и вздохнула: мужчину словно достали из могилы и запихали в него то минимальное количество энергии, которого недостаточно даже для того, чтобы подняться на ноги. И самым страшным было то, что девушка не понимала, что именно довело художника до такого состояния: болезнь или та жестокая женщина?

— Я знаю ее, Йоханесс? — неуверенно спросила Фрида.

Мужчина перевел на девушку затуманенный взгляд и лишь отрицательно покачал головой.

— Позднее схожу в больницу и попрошу справку на твое имя. Я не дам тебе просто так сдаться и лишиться всего только из-за какой-то женщины.

О, знала бы Эльфрида, что на самом деле пленила сердце Йоханесса сама безумная Эрика Ричардсон, мафиози, имя которой не любили произносить в обществе обычных людей. Во всяком случае, Ольсен ничего не ответил, поэтому Пауэлл ушла на кухню, чтобы приготовить горячий чай и найти какие-нибудь таблетки.

Daughter — Witches

Во всех шкафах, которые уже обыскала девушка, находилась исключительно посуда и еда. Осталась только одна полка, находящаяся слишком высоко, чтобы Пауэлл могла дотянуться до нее без табуретки. Эльфрида залезла на стульчик, встала на носочки и потянулась наверх, благодаря чему смогла достать старенький деревянный ящик, забитый всякими микстурами и таблетками. Вероятнее всего, большую часть из этих лекарств покупала сама Пауэлл.

Девушка осторожно отложила пустую бутылочку «Medihaler», искренне не понимая, зачем Йоханесс ее хранит. Может, чтобы не забыть название? Черт, выходит, у него сейчас нет никакого лекарства от астмы? А что с ним будет, если случится внезапный приступ? Пауэлл стало немного страшно, но тут ее взгляд упал на небольшую белую коробочку, на которой отсутствовали какие-либо обозначения, кроме двух осторожно выведенных чернилами букв: «Н. Р.» Любопытство взяло вверх, поэтому уже через пару секунд девушка открыла коробку и вытащила из нее лекарство, напоминавшее «Medihaler», но немного отличавшееся от него дизайном и формой. Однако на стекляшке не было этикетки. А еще в бутылочке было еще достаточно много жидкости.

Эльфрида схватила в руки лекарство и бросилась в гостиную, размахивая своей находкой.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — на повышенных тонах спросила девушка Йоханесса. — Что это за хрень, Йенс? Откуда это у тебя? Что означает «Н. Р.»? «Нация розы»? Это Ричардсон отдала тебе это дерьмо? Она прислала посылку? Отдала лично? Она требовала что-то взамен? В любом случае, какого черта ты мне ничего не сказал?! Мы же разорвали с ней сделку!

Мужчина на секунду выпал из своего транса, потерявшись в том, что должен сейчас говорить. Что если сказать Фриде сейчас всю правду? Пусть делает с ней, что хочет. Йоханессу уже все равно.

— Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь! — взмолилась Пауэлл, и Ольсен понял, что рассказать сейчас ей все и сразу было бы слишком жестоко.

— Какая к черту «Нация розы»? — устало и медленно произнес мужчина. — Это дешевая подделка нормального лекарства от астмы. Купил в переулке, чтобы было хотя бы что-то. Довольна?

Эльфрида крепко сжала в руке лекарство. Может быть, в последнее время она стала параноиком, но избавиться от мыслей о том, что близкие люди находятся в опасности, было невозможно.

— Это правда? Ты мне не лжешь? Я хочу знать, потому что я доверяю тебе.

— Я не лгу, — отозвался Йоханесс, чувствуя вину за сказанные слова.

— Тогда я тебе верю, Ольсен.

Пауэлл развернулась и вновь пропала на кухне. Возможно, Йенс — самый ужасный человек во Вселенной.

•••

Troye Sivan — Blue

Как можно оправдать ожидания сразу всех людей, которые надеются на тебя? Не хотелось никого разочаровывать, но когда-то совершить выбор в пользу определенного человека