каждого человека ведь есть слабости, даже от сердца Эрики можно найти ключик. Может быть, ей просто не нравятся цветы?

Ричардсон с искренним (возможно) интересом берёт в руки листок бумаги и быстро его разворачивает, а затем сдавленно ахает, округляет глаза так, словно увидела что-то ужасное, и делает небольшой шажок назад, едва не оступаясь и не падая на пол — Йоханесс успевает придержать её за локоть. Он так и остаётся возле женщины, придерживая её за руки, с недоумением в глазах пытаясь понять, что так шокировало Ричардсон. Да он в жизни не поверит, что Эрику никто никогда не пытался нарисовать.

— Ты нарисовал меня? — спрашивает мафиози, и теперь её голос звучит нежно.

Йоханесс округляет глаза. Нежно? Или ему послышалось? Или она специально сказала эту фразу таким тоном, чтобы потом сделать больнее?

— Ну да. Я нарисовал тебя, — хрипло отзывается Ольсен. — Тебе не нравится?

Эрика не отвечает, она подходит к небольшому туалетному столику в углу комнаты и садится на стул напротив большого зеркала. Одной рукой продолжает сжимать рисунок, медленно переводит взгляд с него на зеркало и обратно. Ольсен искренне не понимает, что сейчас происходит.

Он стаскивает с себя куртку, вешает на вешалку возле входа и медленно подходит к Эрике.

— Эрика, всё хорошо? — тихо спрашивает Йенс.

— Ты запомнил расположение родинок на моём лице, — отзывается Ричардсон.

Ольсен смущённо опускает взгляд в пол. Что она сейчас подумала о нём? Что мужчина только и делает, что пялится на неё, пытаясь запомнить каждую мелочь? Он только и делает, что позорится перед Эрикой. Сейчас мафиози рассмеётся, порвёт рисунок и скажет, что он ничтожен, смотреть противно — тупой влюблённый мальчишка.

Проходит минута. Две. Ричардсон не смеётся. Просто продолжает смотреть на рисунок, но Йенсу не видно, что выражает её лицо. Он неуверенно подходит ещё ближе и кладёт руки на острые плечи. Эрика вздрагивает, но не поворачивается и не стряхивает.

Ольсен прокашливается и набирает воздуха в лёгкие, после чего начинает говорить очень тихо и неуверенно:

— Просто ты… ну… очень красивая. Эээ… мне очень нравится на тебя смотреть, наблюдать за тобой. Не подумай, что я какой-то ёбнутый? Просто… ну… ты меня вдохновляешь очень. И я решил тебя нарисовать. Я никогда ещё таких красивых женщин не видел, а ты прям… ну охеренная. Пиздец, прости. Наговорил хуйни какой-то, — Йенс убирает руки с плеч женщины и чуть отходит, закрывая лицо ладонями.

Щёки горят от стыда. Эрике наверняка каждый день тысячи комплиментов говорят, и Йенс со своими попытками — инвалид полный. Пускай она его выгонит за этот позор. Прямо сейчас. Жестоко и с криками, может даже бросить что-нибудь вслед. Это будет справедливо и заслуженно.

Но вдруг Ольсен чувствует, как его руки убирают от лица, он видит перед собой Ричардсон, которая совсем не кажется злой. Её бирюзовые глаза совершенно пустые, смотрят куда-то сквозь Йенса. Женщина тянет Йенса на себя и мягко целует в губы, поглаживая небритые щёки.

Почему? Ольсен понятия не имеет, возможно, даже никогда не поймёт, но Эрика целует его трепетно и мягко, безо всякий страсти, едва касаясь губами и успокаивающе поглаживая по щекам. Она пьяная. Она просто выпила целую бутылку мартини в одиночестве. Йенс не слышит голос рассудка, он тянется к ней ближе, хочет утонуть в её прикосновениях. Эрика, очевидно, лучшее, что случалось в его жизни. Дотронуться до невиданного сокровища, до чуда света — как много людей может этим похвастаться?

Поцелуй заканчивается, когда в дверь снова стучат. Эрика открывает и довольно улыбается, замечая на пороге девушку с подносом, на котором стоит новая бутылка и тарелка с фруктами.

— Спасибо, милочка, очень кстати, — лепечет Ричардсон, после чего запирает дверь.

— Решила напиться? — уточняет Йоханесс, наблюдая за тем, как женщина наливает мартини в бокал и выпивает всё тут же, после чего снова наполняет хрустальную посуду.

— О, прости, я забыла предложить тебе, — хихикает Эрика.

— Не волнуйся, я всё равно такое не пью, — вздыхает мужчина, присаживаясь на край кровати.

Ричардсон забирается с ногами на туалетный столик, явно теперь заинтересованная в мартини куда сильнее, чем в Ольсене. Что между ними происходило? Йенс словами не мог описать те отношения, в которые попал. Она хороша до невозможности, и мужчине не приходится сомневаться в собственных чувствах, но что с самой Эрикой? Бросается на шею, потом злится, угрожает, смеётся и ведёт себя беспечно. Йенс не понимал Ричардсон. А суждено ли ему вообще осознать, какой хаос творится в её красивой голове? О чём Эрика на самом деле думала? Чего на самом деле хотела? Почему её постоянно бросает из крайности в крайность?

Она больная на голову, и Йенсу явно стоит остерегаться. Не может. Не хочет. Она мучает, пытает, режет душу, а потом целует — сладко и трепетно, так, что все раны сами по себе зарастают. Ольсен хочет быть с ней. До дрожи, до боли хочет, только разве это возможно? Только во снах. Красавица. Какая же она красавица, даже когда корчит рожицы, качает длинными ногами, свисающими со стола, хихикает без причины и потягивает свой дурацкий мартини.

Йенсу страшно. Он не понимает, как себя вести, чтобы не спугнуть, чтобы попытаться хотя бы улучшить отношения. В один момент она такая беспечная, на всё согласна, всё ей нравится, в другой — злится, каждая ерунда злит ужасно. Кто такая Эрика Ричардсон? Мафиози, убивающая каждого, кто посмотрел криво-косо? Неверная жена, пытающаяся спрятаться от бескрайнего одиночества в чужих объятиях? Девушка со шрамами на руках?

Она всё и сразу. Она Вселенная, а Йенс — крохотная молекула, которую в пространстве и времени заметить невозможно. Ольсен взгляд оторвать не может от её искрящихся бирюзовых глаз. Забавная. Любуется своим бокалом так, словно это сокровище. Что-то под рёбрами отчаянно сводит. Хочется обнять её и никогда не отпускать. Никому больше не отдавать.

— Эрика, — позвал Йенс.

— М? — она перевела на него свои красивые огромные глаза.

Ольсен замялся. Он понятия не имел, зачем позвал. Просто захотелось. Да и имя у женщины такое прекрасное — её хочется звать.

— Эрика, как у тебя день прошёл? — спросил первое, что пришло в голову, Йоханесс.

Эрика приподняла одну бровь и тихо прыснула. Так тихо, почти фыркнула — словно котёнок. Йенс растерянно моргнул несколько раз. Что-то с ней сейчас не так. Неужели из-за алкоголя? Ричардсон со своим опытом вряд ли должна быстро и стремительно пьянеть от мартини. Хотя, учитывая сколько выпила… да всё равно странно.

— Кое-кому кишки выдрала — считай, что