— Нехристи, — вставил отец Василий, — что с них взять! А церковь в селе хорошая, добрая — коли господь в ней молитвы слышит.

Захар, не дожидаясь приглашения, достал амулет и принялся палить туши. Надеясь, видимо, заработать таким манером кость-другую сверх положенной доли. Пожалуй, я только сейчас понял, насколько его «бизнес» до встречи со мной был востребованным.

Сейчас, например, все охотники ушатались настолько, что ходить и драться ещё могли бы, а вот Знаки исполнять — сильно вряд ли. Красный Петух же, хоть и был одним из простецких, сил при использовании жрал немало. И вдруг откуда ни возьмись появляется Захар с амулетами. Невероятно в тему.

— Может, волкодлаки и почуяли нас, — сказал Гравий. — Что мы о тех тварях знаем? Ничего. В Сибири, вот, народ говорит.

Закончил он как-то точкой, не многоточием. Все это почувствовали, кроме Земляны.

— Чего говорит-то?

— Разное, — дал исчерпывающий ответ Гравий и отвернулся.

По ходу, на сегодня норму по диалогам выполнил.

— Волкодлаков на деревню навёл лешак, — сказал я, когда все охотники собрались вокруг меня. — Зачем — неизвестно. Было у меня подозрение… — Я посмотрел на отца Василия, который скорбно качал головой перед залитым зелёной кровью крыльцом церкви. — Но оно не оправдалось.

— Вестимо, зачем, — фыркнул Фока. — Тварь же.

— Точно, — подхватил Акакий. — Твари людей истребляют. А мы — тварей.

Такое простое объяснение мне претило. Я пытался увидеть в действиях твари некую стратегию. Хотя, возможно, ребята были правы, и никакой стратегией тут и не пахло. Твари убивают людей — вот тебе и весь сказ. И нет ни малейшего повода для переговоров и рассуждений.

— Ну что, — нарушил молчание Никодим. — Вы, мужики, как хотите, а лично я за Владимиром — в огонь и в воду. Я после боя чуть кровью не истёк, пока он не подошёл. Сам рухнул — а мне кровь остановил. Такой десятник мне по нраву.

— Он и командовал правильно, — кивнул Яков. — Как твари на вас попёрли, так тут же велел в общий Круг объединиться! Нам с крыши хорошо видать было.

— С крышей это он вообще хорошо придумал, — добавил Севастьян.

— А сбегать тут же деревню проведать — это мне бы даже в голову не пришло, — приуныл Акакий.

— А я бы и попа не заподозрил. Хотя и вправду — мало ли, — завершил перечисление моих достижений Фока.

Гравий, наверное, тоже мог бы что-то сказать, но не сказал, поскольку был Гравием.

— Ну так что? — спросил я. — Работать будем или глазки строить?

— Работать! — нестройным хором выдали пятеро охотников, которые до этой битвы во мне сомневались.

* * *

На ночь мы разделились. Гравий и Прохор вернулись по Знаку в Оплот, остальные расположились в деревне. Кто в избах, кто — на сеновалах. Конкретно мы с Егором после сытного ужина залегли на сеновале. Дышалось тут гораздо лучше, чем в тесноте изб.

— Десяток, — тихо говорил Егор, — это как одно целое, понимаешь?

— Ну.

— Вот тебе и ну! Ты в десятке главный — значит, твоя сила — это сила всех. Значит, бить будешь — в десять раз сильнее, чем один. И запаса сил у тебя станет в десять раз больше.

— Ну, по логике — не ровно в десять, — предположил я. — Прокачка-то у всех разная… Но суть понял. Продолжай.

— … И тут главное — меру понимать. Почуешь в себе силы неисчерпаемые, порастратишь — и всё. Десяток есть, а бить нечем.

Егор замолчал. В его молчании мне почудилась трагедия.

— Ты на этом погорел, да?

— Дурак был, прости-господи… Ох, дурак. Каждый день вспоминаю и аж зубами скрежещу. Столько ребят загубил! Казалось, всё нипочём. Ан вот как обернулось.

— Не казни себя, Егор. Самое главное, что ты после этого в охотники вернулся. Нужное дело делаешь. А ошибиться — каждый может. Да, наши ошибки иной раз стоят очень дорого. Мы ж не швеи, которые ошибутся — и всего-то надо распороть да заново сшить. Ну, ниток попортила, подумаешь. Зато от швеи и толку сильно меньше, чем от нас.

Егор в темноте вздохнул. Как мне показалось, с некоторым облегчением.

— Слушай, — вдруг дошло до меня. — А пять десятков собрать — это вообще достижимо?

— Сообразил! — хохотнул Егор. — Понял, чего Землянка всё тут сидит?

Вот это, что называется, вилы. А ведь действительно. Поди собери пять десятков охотников, которые тебе безоговорочно доверяют, да сходи с ними на удачную охоту. На колдуна, вот, десятками ходят. А по пять десятков — на кого? Что-то мне подсказывает, что таких оказий судьба нечасто подбрасывает. А если не командовал полусотней — дальше ты по рангам не поднимешься.

— В Пекло Пятидесятнику соваться — смерть, — подхватил Егор с того места, на котором я остановился думать. — Тебя там не знают, за тобой не пойдут. А поставят в какую-нибудь самую бедовую сотню. И, скорей всего, сгинешь.

— А если одному работать?

— Одному? В Пекле? Ох, Владимир, не представляешь ты, что там творится. Там твари совсем другие. У нас-то они — родные, считай. Иной раз и улыбнёшься, как старым знакомым. А там…

Егор замолчал. И вскоре, надо полагать, уснул. А я ещё долго вглядывался в темноту.

Нет, ребята. На Десятнике я, конечно, залипну надолго, но до Витязя уж как-нибудь прокачаюсь и здесь. А вот потом надо будет начать делать вылазки в более опасные места и потихоньку заявлять о себе там. Ну и когда дойду до Пятидесятника, буду уже понимать, кому и что сказать, чтобы собрать-таки полусотню.

А после Пятидесятника будут ещё Сотник и Тысячник. И вот как это всё исполнять — вообще загадка… Ясно одно: на Пятидесятнике я не остановлюсь. Для того, чтобы спокойно отдыхать в перерывах между трудами, нужно быть настолько сильным, насколько это возможно. Чтобы на твой дом ни одна мразь не посмела косо посмотреть.

Особенно если вспомнить, что хранится у меня в подвале…

Глава 26

— Ну, здесь, — сказал Гравий, и мы остановились.

На лешака отправились спозаранку. Лешак — это не волкодлаки, тут всё серьёзно. И если ночь — время тварей, то пусть