— Я пришла сюда, чтобы закончить вашу войну. В других землях ее давным-давно закончил мой сын, но вы так долго не хотели понять моих слов и так долго не хотели объединять силы, что мне пришлось позволить этой войне длиться. — Она взмахнула рукой, будто предупреждая вопрос. — Я не отвечу тебе прямо, смертная, ибо ответ убьет твой разум. Но ваша война шла дольше других. И погибло вас намного больше, чем погибло в других войнах — и все из-за вашей вражды, ненависти, соперничества друг с другом.

Шербера молчала.

— Все закончится уже скоро. Твои мужчины: Прэйир, Фир, мудрый Номариам, которого я так любила, все они сражались храбро и все видели и правильно толковали знаки, которые я им посылала. Мужчины других народов тоже видели знаки и тоже читали их — и потому нашлись и драконы, и огонь, и нужные слова. Тебе я дала только один знак, смертная, чтобы ты сохранила его и принесла с собой, но даже его ты не смогла распознать и понять.

Инифри подняла руку, и в ней появился острый и легкий железный меч, тот самый, что Шербера нашла в каменной пещере и оставила сегодня в длинном доме, потому что не могла быть акрай с мечом.

— Мне бы убить тебя, смертная, за твою глупость, — сказала Инифри, вкладывая в руку Шерберы этот меч. — Но твои мужчины хорошо мне служили и заслуживают награды, а драконы уже разбили магические сосуды, и магия витает вокруг вас. Все, что ей нужно — очиститься от вашей женской скверны и освободиться. Сделай это, смертная. Высеки искру, которая даст начало этому освобождению, и положи конец войне. Зажги огонь и исполни пророчество.

И Шербера уперлась в землю ногами, сжала руками горячую от ладони Инифри рукоятку меча и с силой провела его кончиком по каменному полу, высекая ослепительную искру — и цвет ее был ослепительнее и чище снега.

От этой искры зажглось пламя. Оно не погасило пламя, зажженное драконами, но превратило его во что-то другое: светлое, большое, злое.

Оно впиталось в каждый факел, это пламя, в каждую руку с мечом, в каждую стрелу и в каждую каплю кипящей черной смолы.

Оно пробежало от каменного дома, где они стояли, до самых ворот и широко открыло их навстречу врагу, потому что с этим пламенем и этой магией объединенному войску больше было нечего бояться.

Первый же удар мечом, нанесенный совсем юным воином по имени Маркил, заставил зеленокожего рассыпаться светящимся прахом и бесследно пропасть. Рванувшие вперед с новыми силами воины нанесли уже в следующий миг тысячу ударов — и каждый из них превращал врага в снежную пыль, настолько была сильна магия, которую даровали своим воинам и магам акраяр.

Почти сразу же темволд бросили таран и свое зеленокожее войско и ринулись прочь, спотыкаясь и теряя оружие и доспехи в попытке спастись от неизбежного краха. Люди Тэррика последовали за ними с криками на губах и жаждой крови в сердце.

Драконы выжигали огромные дыры в передних отрядах своим обновленным, белым и холодным пламенем, рыболюды разрывали на части мягкие зеленые тела, кобылицы топтали, превращая в пыль, зеленые спины, птицы на лету пробивали клювами головы. Осада превратилась в отступление, а отступление — в бойню.

Мечи нагрелись в руках воинов от тяжелой работы, губы потрескались от мороза и сухости, но усталость и боль будто покинули их тела. Только спустя четыре дня, когда последний воин врага был стерт с лица земли, воины почувствовали голод и измождение и повернули обратно.

Их ждал весь город и весь побережный мир.

Война закончилась.

ГЛАВА 29

Инифри исчезла так же быстро и внезапно, как появилась — и железный меч вместе с ней. Перед Шерберой оказалась испуганная Волета с прижатыми к животу руками и приоткрытым в непрозвучавшем крике ртом, а еще через мгновение погасло и пламя, оставив их обнаженными посреди арены — и совершенно невредимыми. Только обгоревшая одежда, валявшаяся бесформенными клочьями на полу, говорила о том, что здесь все-таки было пламя. Исчезли даже драконы. Шербера услышала их рев, слившийся с ревом рванувших в атаку воинов, но восприняла его только ухом, но не разумом.

Она все еще не понимала, что именно произошло. Но зато понимала другое.

Бормоча что-то о том, что слишком часто его акрай оказывается посреди Холодов совершенно голой, ее завернул в свой кофз Прэйир. У Шерберы не хватило сил и решимости его поправить и сказать, что она больше не акрай.

Она больше не чувствовала в себе магии, ни обычной, ни змеиной.

Вся магия, что была у нее и других акраяр внутри, вышла наружу, когда они разбили сосуды и зажгли огонь.

Она была в воздухе. Вокруг. Под ними и над ними.

Но больше не в них.

Все четыре дня до победы магия висела над ними, наполняя силами и даруя исцеление от ран, такое, которое могла бы даровать сила тысячи акраяр.

Мальчишки, обожженные смолой, уже к утру сняли с себя сгоревшую кожу и побежали догонять ушедший от стен бой. В тот же день, изумив лекарей, встали на ноги все раненые воины и маги, даже те, кого уже считали безнадежными — и они тоже взяли в руки оружие и отправились добивать врага в этой уже по-настоящему последней битве.

Прэйир отправился догонять зеленокожих вместе с ними. Шербера осталась помогать Олдину и другим женщинам — и ждать возвращения мужчин.

Они встретили победителей у широко раскрытых ворот, криками и песнями, в которых не было ни слова о смерти. Змеедевы снова танцевали в своих тонких одеждах и, казалось, совсем не чувствовали холода, птицы гремели железными перьями, вервес и драконы носились над городом с радостными криками.

Шербера стояла, держа Олдина за руку, и вглядывалась в толпу проходящих мимо воинов, выискивая в ней знакомые лица. Она увидела Тэррика первым и рванула к нему, но он уже сам спрыгивал с Пармена и быстрым шагом сквозь расступающийся перед ним люд шел к ним.

— Чербер. — Он только на мгновение остановился, чтобы окинуть взглядом ее наряд: красное платье под распахнутым кофзом, то самое, что он подарил ей в день, когда выбрал своей акрай, а потом оторвал ее от земли и поцеловал. — Чербер, любовь моя, война кончилась, наступил мир!

Она гладила его по волосам и плакала от радости, пока он покрывал поцелуями ее лицо