class="p1">– Это не важный вопрос, – упрекнула она. – Возможно, он не важен для вас, но важен для меня. Я бы не проделала такое, если бы мне не было важно знать.

– Знать… Ладно, так он смог?

– Конечно смог. Он бродил по комнате еще две или три минуты. Я это увидела и поняла, что была права.

– А можете сказать, что натолкнуло вас на мысль о том, что он так сможет?

Барбара уставилась на нее.

– А с какой стати? Посмотрите на себя. Вы женщина, но вы проглотили всю их ложь. Вы работаете на них.

– Что вы имеете в виду?

– Вы накрасились. Вы побрили ноги и закрыли их нейлоном, ковыляете в юбке, мешающей ходить, и на каблуках, предназначенных для того, чтобы вы спотыкались, если станете убегать, когда на вас нападет насильник. Вы здесь делаете за них их работу. Так почему я должна вам что-то говорить? Вы мне не поверите.

Такой поворот разговора Эмили не встревожил. В словах Барбары не было враждебности. Если в них что и чувствовалось, так это жалость. Барбара не причинит ей вреда – просто потому, что она женщина. Теперь, поняв это, она может двигаться дальше с большей уверенностью.

– Возможно, это и так. Но разве вы не должны рассказать мне, как женщине, об этой угрозе, если она действительно настолько важна?

Барбара с восторгом шлепнула себя по коленям.

– Вы меня раскусили, док. Вы правы. Но это был ловкий трюк – обратить мои бредовые идеи против меня.

Эвелин записала в блокнот: «Может быть словоохотливой, обсуждая свой бредовой комплекс. Она достаточно уверена в своей правоте, чтобы шутить на эту тему».

– Что вы там пишете?

– Что? Э-э… – «Будь честной, она поймет, если я солгу. Будь с ней откровенной и подыгрывай ее непочтительности». – … просто заметки о вашем состоянии. Мне нужно установить диагноз для моего инструктора. Он хочет знать, какой у вас тип безумия.

– Это легко. Параноидная шизофрения. Чтобы это увидеть, ученая степень не нужна.

– Пожалуй, да. Ладно, расскажите об этом.

– Если кратко, то я полагаю, что на Землю в доисторические времена вторглись какие-то паразиты. Вероятно, когда наши предки обитали в пещерах. Трудно сказать точно, поскольку история – это грандиозный набор лжи. Вы же знаете, что они ее постоянно переписывают.

Эвелин опять не поняла, играет ли с ней Барбара, и эта мысль ее позабавила. Сложная, полная каверз женщина. С ней надо держаться начеку. Ее рассказ представлял собой очевидную параноидную конструкцию, и Барбара прекрасно это сознавала.

– Я сыграю в вашу игру. Кто такие «они»?

– «Они» – это универсальное параноидное местоимение. Любая группа, участвующая в заговоре, сознательно или нет, чтобы «уничтожить» тебя. Знаю, что это безумие, но такие группы существуют.

– Неужели?

– Конечно. Я не утверждаю, что они устраивают сборища, на которых придумывают способы, как сбивать вас с толку. Они так не делают. Но вы ведь можете признать существование групп, чьи интересы не совпадают с вашими?

– Безусловно.

– Важнее то, что имеет значение – действительно ли они реальные заговорщики или оказывают такой же эффект просто из-за того, как они функционируют. И эффект не обязан быть персональным. Ежегодно налоговая служба устраивает заговор, чтобы ограбить вас и отнять заработанные деньги, разве не так? Они состоят в заговоре с президентом и Конгрессом, чтобы украсть ваши деньги и отдать их другим людям, но они не знают вашего имени. Они крадут у всех. Вот о подобном я и говорю.

«Оправдывает свой страх перед внешними враждебными силами, указывая на реальные антагонистические группы».

– Да, такое я могу понять. Но все знают, что налоговой службы здесь нет. Вы же говорите о секрете, который видите только вы одна. Почему я должна вам верить?

Ее лицо посерьезнело. Возможно, она осознает силу оппонента. Ее оппонент всегда приводит более сильные аргументы, такова природа вещей. Почему вы правы, а все остальные ошибаются?

– Это и есть самая трудная часть. Вы можете предложить мне кучи «доказательств» того, что я ошибаюсь, а я не могу показать вам ничего. Если бы вы были рядом, когда я убила того типа, вы бы поняли. Но я не могу такое повторить.

Она глубоко вдохнула и, похоже, настроилась на долгий спор.

– Давайте вернемся к этим паразитам, – предложила Эвелин. – Они – это мужчины? Вы это утверждаете?

– Нет-нет. – Барбара рассмеялась, но без юмора. – Нет такого существа, как мужчина – в том смысле, в каком вы о нем думаете. Есть только женщины, которые были захвачены при рождении этими… этими… – Она пошевелила пальцами, отыскивая достаточно мерзкое слово для выражения отвращения. Но не смогла его подобрать. – Тварями. Организмами. Я сказала, что они вторглись на Землю, но не уверена. Они уже могли существовать и здесь. Узнать точно невозможно, потому что они слишком плотно все захватили.

«Достаточно гибка в аргументации». Да, это укладывается в то, что пишут в учебниках. Будет нелегко поставить ее в тупик, задать вопрос, на который она не сможет ответить в рамках своей бредовой иллюзии. Она признала, что не знает всего по интересующей меня теме, и была готова отвергнуть целые категории аргументов как поддельные, вроде истории.

– Так каким же образом… нет, погодите. Может, вы лучше расскажете об этих паразитах? Где они скрываются? Как получилось, что о них не знает никто, кроме вас?

Барбара кивнула. Теперь она выглядела полностью серьезной. Она не могла шутить на эту тему, когда они добрались до сути.

– Они не паразиты в строгом смысле. Они своего рода симбионты. Они не убивают своих хозяев, не быстро. Они даже помогают хозяину в краткосрочной перспективе, делая его сильнее, крупнее и более способным к доминированию. Но в долгосрочной перспективе они вытягивают из хозяина силу. Делают более восприимчивым к болезням, ослабляют сердце. Что же касается того, как они выглядят, то вы их видели. Это слепые, беспомощные, неподвижные черви. Они прикрепляются к мочевым путям женщины, наполняя и закрывая влагалище и протягивая нервы в яичники и матку. Они вводят в ее организм гормоны и заставляют женщину расти с уродствами – волосы на лице, увеличенные мышцы, пониженная мыслительная способность и резко дефектные эмоции. Хозяин становится агрессивным и склонным к убийству. У нее не развиваются груди. Она навсегда остается стерильной.

Эвелин сделала записи в блокноте, чтобы скрыть эмоции. Ей хотелось и смеяться, и плакать. Кто может просчитать человеческий разум? Она содрогнулась, подумав о том, какому давлению, наверное, подверглась эта внешне нормальная женщина, чтобы обрести столь зловещий взгляд на вселенную. Отец? Любовник? Она была изнасилована? Барбара