ней что-то серьезно не в порядке. Она плачет. Несет какую-то чушь.

– Н-несет чушь? В каком смысле чушь? Что именно она сказала?

– Спокойнее, Джимбо, – осадил его Роли.

– Говорит, чтобы мы уезжали без нее. Что ее мама уже в пути. Хочет подождать в туалете.

– Ее мама? – спросил папа. – Она говорит, что позвонила маме?

– Спокойнее, Джимбо, – повторил Роли.

Кассирша высунулась из двери магазина. Я ей помахала.

* * *

Папа пересек парковку и деликатно постучал костяшками пальцев в дверь туалета. Привычка так стучать появилась у него с тех пор, как он случайно зашел ко мне в ванную, когда мне было лет двенадцать. После того случая он несколько недель стучал по всем поверхностям, напоминающим дверь. Однажды я заметила, как папа стучался в дверцу кухонного шкафчика, прежде чем достать оттуда бутылку тонизирующего напитка.

– Дана, – произнес он, – это Джеймс Уизерспун, папа Шорисс. Ты там в порядке, юная леди?

– Да, сэр.

Голос был подавленный, как у отшлепанного ребенка.

– Шорисс говорит, ты ждешь маму. Это правда?

Ответа не последовало.

– Дана, – повторил папа, – твоя мама едет сюда? Да или нет?

Ответа все равно не было. На этот раз папа постучал, как полицейский.

– Дана, твоя мама едет сюда? Да или нет?

Она снова не ответила, и тот постучал в дверь сильнее.

– Да или нет, Дана? Да или нет?

Теперь он колотил в дверь сжатым кулаком.

– Джеймс, не надо так с ней, – попросил Роли.

Папа ударил в дверь еще раз.

Я спохватилась:

– Папа, хватит, а то белые вызовут полицию.

Тем временем за дверью туалета стояла гробовая тишина.

– Дана, – позвала я, – хочешь, я подожду с тобой, пока не приедет мама?

Дядя сказал:

– Шорисс, ты должна ехать с нами.

И мягко взял меня за руку.

– Мы не можем ее так оставить. А вдруг ей плохо? А вдруг она там умерла?

– Она не умерла, – заверил Роли. – Она просто напугана.

– Да как ты можешь в такой ситуации поддакивать папе?

– Нам надо спешить, Шорисс, – не слушал он.

Папа скомандовал:

– Поехали.

И направился к лимузину, даже не обернувшись проверить, идем ли мы за ним.

Роли держал меня за руку мягко, аккуратно, так что я легко высвободила ладонь и прижала лицо к щели между дверью и косяком. Почувствовались характерные запахи туалета: моча и дезинфицирующее средство.

– Что с тобой? Пожалуйста, выходи.

– Она в порядке, – на этот раз дядя схватил меня крепче. – Просто расстроена.

Он повел меня к лимузину, и я вся обмякла, не могла даже голову прямо держать.

– Пожалуйста, не заставляй тебя тащить. Не усугубляй ситуацию.

Пока он тянул меня к машине, носки кроссовок с блестками шаркали по асфальту. Папа уже сидел на водительском кресле. Лимузин завелся, зазвучала музыка хорошо отлаженного двигателя.

Роли открыл дверь.

– Просто садись, Шорисс. Просто садись.

– Нет, – упиралась я. – Я не могу ее бросить.

– Ее мама уже едет, просто поверь, – уговаривал Роли, все еще стоявший у открытой двери, словно шофер. Он добавил: – Пожалуйста.

Папа открыл водительскую дверь.

– Отойди, Роли, – папа встал передо мной. – Шорисс, залезай в чертову машину прямо сейчас. У меня нет времени на игры. Залезай.

Он положил одну руку мне на плечо, а другую на макушку и подтолкнул внутрь.

– Ничего не спрашивай.

Папа никогда в жизни меня и пальцем не трогал, когда злился. А в тот момент всего лишь прикоснулся, но ярость с его кожи перескочила на мою, словно искра. Я безвольно плюхнулась на заднее сиденье, послушная, как собака.

– Не плачь, – сказал Роли. – Мы любим тебя. Все трое. Я, твой папа и Лаверн – мы любим тебя больше всех на свете.

– Роли, – окликнул папа, – залезай в сраную машину.

Дядя поспешно обежал вокруг лимузина сзади и сел на свое место возле папы.

Отец мягко нажал на газ. Когда едешь в лимузине, должно казаться, будто ты паришь. Роскошь в том, чтобы даже не замечать, что машина движется. Я схватилась пальцами, как крюками, за ручку и всем весом навалилась на дверь. Между щелчком двери от движения моей своевольной руки и падением на асфальт прошла, наверное, всего пара секунд, но я успела почувствовать укол сожаления. Когда тело коснулось асфальта, я знала, что выгляжу смешно. Грубая поверхность дороги стесала полоску кожи с голого плеча. Я упала с высоты всего тридцать сантиметров, ну максимум сорок пять, но казалось, что я в свободном падении лечу с моста через реку Чаттахучи. Жизнь не пронеслась перед глазами, но события нескольких предыдущих часов промелькнули, словно бегущая строка, движущаяся с такой скоростью, что я не могу ее прочитать, но все равно отчаянно всматриваюсь, силясь хоть что-то понять.

22

Ссадина

Когда мы приехали домой, мама ждала на пороге, занимая весь дверной проем широкой фигурой. Ее синий халат сильно натянулся на животе. Она распахнула объятия, словно Иисус, проповедующий «пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне».

– Что случилось? – спросила мама у отца. – Что с ее плечом?

– Выпала из машины, – ответил папа. – Она оп-п-перлась о дверь и выпала. Поверхностная рана, ничего страшного. Просто небольшая ссадина, вот и все.

– Детка, – обратилась мама ко мне. – Что случилось?

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»?

Я была сантиметров на пять-семь выше, и притом она была босая, а я в кроссовках на толстой подошве. Мама обняла меня – пришлось согнуться, чтобы подстроиться под ее объятия. Почувствовался запах химической завивки и персикового шнапса. Она крепко обхватила меня руками, сильно давя на больные места.

А действительно, что случилось? Если брать голые, как обглоданные кости, факты, я выпала из машины и содрала кожу на плече. Папа резко затормозил, Роли выпрыгнул из машины, но папа не заглушил двигатель. Он неподвижно замер, вцепившись в руль, а дядя опустился на колени рядом со мной, лежащей на асфальте.

Однако вокруг костей есть еще кожа, мышцы, кровь. Я выбралась из машины, процарапав себе путь на волю, и приземлилась на асфальт – уже другая, совсем запутавшаяся. На той парковке осталась моя кровь и немного кожи, хотя, наверное, ее невозможно заметить на темном асфальте.

Дядя Роли спросил:

– Как ты? Головой не ударилась?

Я сказала, что нет, и коснулась плеча. Пальцы стали мокрыми от крови. Папа не заглушил двигатель. И не вышел из машины.

– Почему вы хотите бросить Дану? – спросила я.

Роли ответил:

– Мы ее не бросаем. Она сказала, что мама скоро приедет.

– Тут что-то нечисто, – не поверила я.

– Шорисс.

– Да или нет, Роли?

Я лежала на асфальте, распластавшись на спине. Стесанное