— Правильно — похвалил его Иван Викторович. — А коли так, то толкайте!

Гвардейцы навалились на кухню со всех сторон, двое приподняли дышло — и она бодро и весело покатилась в тоннель, выбралась с другой стороны и поехала по Волочаевской улице, разгоняя своим грозным видом поток велосипедистов и тележечников. Миновав несколько перекрестков, кухня повернула налево, заехала во дворы и за двадцатым домом остановилась на краю скверика, в котором возле большого вонючего костра из пластиковых пакетов, поддонов, бутылок и прочего мусора сидели на щитах три десятка закопченных людей в доспехах, с копьями и луками, в меховых плащах и без оных, в шлемах самого неожиданного вида.

Появлению странного возка они не обрадовались. Несколько дикарей даже встали, выходя из своего круга, направились к незваным гостям.

— Все, уходите! — приказал солдатам Иван Викторович.

— Вы уверены? — опуская из-под дышла упор, спросил командир отделения.

— Идите-идите, — поторопил профессор. — Чем меньше людей, тем меньше им беспокойства.

Солдаты отступили, поглядывая издалека, а потом построились и удалились по улице. Дикарей это отступление, может, и успокоило, но внешне они пока миролюбия не выказывали. Наоборот — из-за костра вышел плечистый воин в кожаной кирасе, костяном шлеме, с лицом, покрашенным под череп, уставился на профессора тяжелым угрюмым взглядом. Иван Викторович встал вполоборота, чтобы не встретиться с ним взглядом, принялся рассматривать небо и верхние этажи здания.

Воин враждебности более никак не проявлял, и потому этнограф медленными движениями подошел к кухне, поднялся на нее, по очереди заглянул в оба котла. В одном толстым слоем плавали сухофрукты, в другом лежала залитая водой гречневая крупа.

— Все, как договаривались, — кивнул профессор, открыл дверцу топки, подпалил приготовленную там под дровами растопку, закрыл, поднял голову. Из трубы почти сразу повалил белый дым, и ученый обрадовался: — Ага, работает!

Дикаря с черепом вместо головы это тоже заинтересовало, он громко что-то потребовал. Один из воинов принес «папуасу» щит, и тот сел сверху, с интересом наблюдая за стараниями странного гостя. Труба дымила сильнее и сильнее, топка выла. Иван Викторович между тем пару раз открыл топку, проверяя, как горят дрова, заглянул в котлы. Там вода наполнялась пузырями, вот-вот должна была закипеть, а дрова, как назло, тоже разгорались все сильнее. И дело, похоже, шло к тому, что вместо угощения у него будет просто две больших обгорелых кастрюли!

Этот прогноз не понравился и дикарю, а потому, когда странный гость в очередной раз в панике распахнул топку, он поднес ладонь к губам, и сдул с нее легкое, невесомое заклинание. Языки пламени мгновенно опали.

Долгое общение с огнедышащими драконами приучило волхвов народа людей всегда держать в памяти заклинания огня. Без такой мудрости все Спасенные Земли давно обратились бы в пепел. Так что пригасить пламя даже на расстоянии целителю никакого труда не составляло.

Смертный с облегчением вздохнул и продолжил суетиться с кастрюлями.

Когда греча наконец-то впитала всю воду и превратилась в рыхлую груду, профессор Добряков с огромным облегчением залил огонь, сбегал к ящику на дышле, достал оттуда банки с тушенкой, вскрыл все и одну за другой отправил в кастрюлю, затем хорошенько перемешал. Потом выложил черпаком на блюдо изрядную груду, сделал глубокий вдох, отправился к дикарям и опустился на сидушку напротив явно уважаемого дикаря с головой-черепом. Немного посидев без движений, дабы не напугать «папуаса», этнограф начал прямо пальцами потихоньку есть кашу с блюда, всячески демонстрируя удовольствие, а заодно доказывая, что она не ядовитая. Потом придвинул кашу ближе к дикарю и жестом предложил угощаться.

Тот отнекиваться не стал, зачерпнул целую горсть, отправил в рот. Прожевал, одобрительно хмыкнул, взял еще. Подвинул блюдо обратно.

У Ивана Викторовича застучало сердце от радости: вот он, первый контакт! Они с дикарем преломили общую пищу. У примитивных сообществ это очень важный элемент взаимоотношений. Вместе есть — это и взаимное доверие, и готовность к взаимопомощи. Профессор съел несколько горстей — придвинул к дикарю. Тот вкусил — подвинул обратно.

Добряков поднялся, добавил из котла еще каши, вернулся. Попробовал, угостил — а потом жестом указал на соплеменников черепоголового, наблюдающих за церемонией со стороны. Дикарь величаво кивнул — и профессор пошел к воинам племени, давая им попробовать своего варева, а когда блюдо опустело — жестом позвал к повозке. Воины встрепенулись и потянулись за ним.

Дальше все стало проще. Профессор раскладывал кашу по блюдам, пока каждый дикарь не получил свою порцию, потом вместе со всеми отправился к общему костру. И никто не попробовал возражать.

Вот она, волшебная сила желудка! Накорми — и ты свой в любом сообществе.

После каши профессор напоил всех компотом — и его уже одобрительно хлопали по плечу, даже обнимали, пригласили в общую компанию, усадили в глубокое мягкое сиденье, сделанное из пластиковых пакетов. Таких у племени было всего несколько. И если в таком же сидел черепоголовый дикарь — то и его место было знаком уважения, а не насмешки.

— Это ужасно, — сказал Иван Викторович дикарю, попивая горячий компот из полиэтиленовой кружки. — Столько крови, страданий. А ведь если бы мы сразу могли вот так сесть у общего костра, всего этого, наверное, не случилось бы. Нужно просто понять друг друга, друзья мои. Поинтересоваться желаниями, уважить обычаи. И тогда не появится желание друг друга убивать!

Он вскинул кружку, как бы провозглашая тост. Дикарь понял его неправильно: поднялся, забрал компот, допил, положил руку гостю на лоб. Профессор закрыл глаза и тут же засопел.

— Что ты сделал с ним, мудрый Остах? — удивился вождь.

— Ничего, — пожал плечами волхв. — Похоже, он слишком много тревожился и слишком много съел. Я лишь попытался слегка успокоить его сознание, а он заснул.

— Пусть отдохнет, Остах. Мне кажется, это хороший человек. И еда у него вкусная, — улыбнулся вождь и потянулся к поясу. — У меня тут есть полная фляга кваса из репы. Оставлю ему, пусть и нашей пищи попробует.

— Интересные рабы встречаются у демонов, — ответил целитель. — Иные боятся, иные ненавидят. А этому так сильно хотелось с нами подружиться, что мне даже не по себе поначалу стало. Неладное заподозрил. У смертного, кстати, паутина ветхости в легких и печени. Пожалуй, я смогу ее убрать, но это такая гадость, через пару лет заведется снова.

— Пусть побудет здоровым хоть пару лет.

— Пусть, — согласился волхв, растирая ладони для согревания перед заговором. — Скажи Радаю, пусть принесет мне амулеты лунной воды и костяной оберег. Они пригодятся этому старцу. И раз уж он так славно покормил наш род этим вечером, подарим ему кольцо небес. В этом мире, наверное, он будет единственным смертным с коловратом из драконьего клыка.

* * *

Алина лежала в руках матери, и та, покачивая малышку, что-то тихо напевала. Неразборчиво, но ласково. Девочке было тепло и уютно… Но уж очень непривычно, и потому, продираясь сквозь полудрему, женщина все-таки полуоткрыла глаза. Но, как ни странно, ощущение укачивания не исчезло, равно как объятия нежных маминых рук. Лишь немного пошевелившись и перекатившись чуть в сторону, увидев в овальном проеме яркие звезды, Алина наконец-то стала понимать, что все увиденное ей причудилось и что она просто-напросто спит в гнезде на дереве, ветер слегка покачивает макушку и поет за стенами, а тело обнимает ворох мягких заячьих шкур…