Спустя три часа Аркадий уложил свой чемоданчик. Кервилл, облокотившись о крыло автомобиля, закурил и угостил цыгана, который уже целый час давал понять, что ему до смерти хочется курить. Закурил и Аркадий.

Казалось, что какие-то сумасшедшие где только могли оклеили гараж тысячами крыльев разноцветных бабочек — черных, белых, пурпурных. Аркадий с Кервиллом молчали, испытывая ненужное чувство удовлетворения от хорошо проделанной, но бесполезной работы.

— Выходит, вы нашли их отпечатки, — предположил цыган.

— Нет, они здесь никогда не были, — сказал Аркадий.

— Тогда чего вы оба такие довольные? — спросил Лебедь.

— Потому что мы поработали, — ответил Кервилл.

— Этот мужик был из Сибири, — сказал цыган. — Здесь и дерево, и краска — одним словом, все, о чем вы мне говорили.

— Этого оказалось мало, — заметил Кервилл.

А что еще можно было дать? — спросил себя Аркадий. Джеймс Кервилл красил волосы, но он предположил, что за краской посылали девушку.

— Ну-ка еще раз: что там было в заключении судебной экспертизы? — попросил Кервилл.

— Гипс, опилки — их мы уже ищем, — сказал Аркадий.

— И больше ничего?

— Кровь, конечно. В них как-никак стреляли.

— Помнится, на одежде было еще что-то.

— Следы крови животных, — ответил Аркадий. — Рыбья и куриная кровь. Рыбья и куриная, — повторил он и взглянул на Лебедя.

— Теперь так — я бывал в ваших продуктовых магазинах и не видел там ничего такого, из чего можно выжать хотя бы каплю крови, — сказал Кервилл. — Где у вас можно купить свежего мяса?

В продаже обычно были низкосортные обескровленные рыхлые куры и мороженая рыба. А свежезабитые куры или живая рыба стоили баснословно дорого и, если не считать «закрытые магазины» для элиты и иностранцев, купить их можно было только у частников, рыбаков или по случаю у хозяйки из курятника. Аркадий ругал себя, что не додумался до этого раньше.

— А у него котелок варит, — кивнул Лебедь на Кервилла.

— Ищите, где они доставали свежее мясо и рыбу, — приказал Аркадий.

Лебедь с цыганом ушли, оставив их вдвоем. Кервилл тяжело привалился к крылу машины, Аркадий сел на верстак, достал значок нью-йоркского детектива и перебросил ему.

— А не перебежать ли мне к вам? Я бы, черт возьми, мог сойти здесь за супермена, — сказал Кервилл.

— Хорошо, что вспомнили насчет кровяных пятен, — великодушно признал Аркадий.

— Где вас угораздило располосовать бровь? И что вы вчера делали после того, как ушли из пивной?

— Вернулся отлить и упал в ту самую дыру.

— Я могу выколотить из вас правду.

— А если палец сломаете? Придется ложиться в советскую больницу, месяца на полтора, не меньше. Разумеется, бесплатно.

— Ну и что? Убийца здесь, у меня будет больше времени.

— Пошли, — Аркадий поднялся с верстака. — Вы кое-что заслужили.

* * *

В Центральном универмаге к музыке относились серьезно. Здесь царила настраивающая на серьезные мысли атмосфера, где системой государственных цен можно было воздействовать на юную душу — двадцать рублей за скрипку со смычком приглашали к покупке, а четыреста восемьдесят рублей служили преградой на пути к блистающему медью саксофону. Мужчина с рябым лицом в пальто и шляпе взял саксофон, восхищенно поглядел на него, пробежал по кнопкам и слегка, как сослуживцу, кивнул Аркадию. Аркадий узнал человека из туннеля метро. Он огляделся и увидел еще одного сотрудника КГБ в штатском. Тот приценивался к аккордеонам. Аркадий повел Кервилла в отдел культтоваров. Двое любителей музыки положили инструменты и, проявляя интерес, последовали за ними на разумном расстоянии.

Кервилл покрутил круг стереопроигрывателя.

— Так где же этот парень? Он что, здесь работает?

— Уж не думаете ли вы, что я собираюсь вас лично познакомить?

Аркадий достал из кармана пальто ролик и поставил его на магнитофон. «Рекорд», точно такой, что был у него в «Украине». Магнитофон был с двумя парами наушников, чтобы можно было слушать, не беспокоя окружающих в населенной квартире. Следуя примеру Аркадия, Кервилл надел наушники. Рябой следил за ними из-за длинного ряда телевизоров. Второго не было — ушел передавать по телефону приметы Кервилла, предположил Аркадий.

Аркадий пустил магнитофон. Это была запись телефонного разговора Осборна с Унманном 2 февраля.

— Самолет опаздывает.

— Опаздывает?

— Все идет как надо. Не надо так волноваться.

— А вы никогда не волнуетесь?

— Спокойней, Ганс.

— Мне это не нравится.

— Видите ли, несколько поздно думать о том, нравится вам это или нет.

— Все знают, что такое эти «Туполевы».

— Думаете, авария? По-вашему, только немцы могут построить что-нибудь путное.

— Даже опоздание. Когда будете в Ленинграде…

— Я и раньше был в Ленинграде. Я был там раньше с немцами. Все будет как надо.

После записи щелчка в телефонной трубке Кервилл нажал кнопки «СТОП», «ПЕРЕМОТКА» и «ПУСК». Он дважды прокрутил пленку, прежде чем Аркадий снял ее.

— Немец и американец, — Кервилл снял наушники. — Немца зовут Ганс. А кто американец?

— Думаю, что он убил вашего брата.

На экране цветного телевизора «Ладога» стоимостью шестьсот пятьдесят рублей на фоне карты мира говорила женщина. Звук был выключен. Аркадий поискал название завода, качество на разных заводах резко отличалось.

— Мне это ничего не говорит, — сказал Кервилл. — Вы просто водите меня за нос.

— Может быть, потом вы скажете мне спасибо, — Аркадий переключил телевизор на другой канал, где танцоры в костюмах пастельных тонов беззвучно двигались взад и вперед, хлопая себя по коленям и пяткам. Он выключил телевизор и в гаснущем экране увидел более ясное отражение двух человек в пальто, стоявших в конце прохода. Значит, и второй вернулся.

— Видите этих двоих? — указал кивком Аркадий. — Сомневаюсь, что они попробуют устроить что-нибудь американскому туристу, но могут и не знать, что вы турист.

— Они ехали за нами от самого гаража, — сказал Кервилл, глядя в экран. — Я думал, что ваши.

— Нет.

— Выходит, Ренко, с вами не ахти как много народу.

Выйдя на Петровку, Аркадий с Кервиллом пошли в разные стороны. Аркадий направился в сторону управления милиции, а Кервилл в гостиницу «Метрополь». Пройдя полквартала, Аркадий остановился и закурил. Улица была полна закончивших работу людей, которые не спеша брели, разглядывая витрины универмага. Он разглядел вдали могучую фигуру Кервилла, который, как царь, величественно двигался сквозь толпу, прокладывая путь свите — тем двоим в пальто.