и ему доводилось несколько раз ездить на лошади по манежу, но этот незначительный опыт никак не мог помочь в соревнованиях с выросшими в сёдлах казаками, а обучиться за несколько дней было просто нереально. Но, похоже, ничего другого не оставалось.

После недолгого раздумья Егор отправился на поиски господина хорунжего, коего и обнаружил вскоре лежащим на кровати в офицерской казарме с томиком какой-то поэзии в руках. Как оказалось, весь их отряд был удостоен двухдневного отпуска, и теперь казаки, пользуясь случаем, организованно отправились в кабак пропивать неожиданно свалившуюся на них премию. Само собой, Халин не мог составить им компанию и теперь коротал время в одиночестве, так как остальные офицеры были заняты по службе. Появление Егора он воспринял как подарок судьбы. Книжица мгновенно полетела на прикроватную тумбочку, а Андрей Фёдорович тут же изъявил желание показать Егору одно шикарное заведение с восхитительно обворожительными дамами и не менее прекрасными напитками.

Его сиятельству графу Иванову стоило немалых трудов остудить пыл Халина и направить кипучую энергию на решение гораздо более важных проблем. К его просьбе молодой хорунжий отнёсся сперва с изрядной долей скептицизма, подозревая, видимо, какой-то розыгрыш, но сторублёвая банкнота со светлым ликом Екатерины Великой мгновенно растопила лёд недоверия. Такими деньгами в его среде не разбрасывались.

Опасаясь насмешек случайных свидетелей, для уроков Егор выбрал самый отдалённый уголок парка. Халин первые полчаса лишь сокрушённо качал головой, но постепенно перестал себя сдерживать, и Егор даже услышал несколько незнакомых до этого нелитературных выражений. Конечно, до оскорблений дело не дошло, но веру в своё будущее мастерство наездника Егор окончательно потерял.

Возвращаясь в конюшню, хорунжий всё-таки решился задать давно интересующий его вопрос:

— Простите мне мою бестактность, Егор Николаевич, но я отказываюсь это понимать. По всему видно, что вы опытный офицер, но как же так можно в седле-то сидеть? Где же вы были всю жизнь, если коня в глаза не видели?

— Вы совершенно правы, Андрей Фёдорович, лошади у нас были большой редкостью. Можно даже сказать, экзотикой. Но прошу более не касаться этой темы. Как изволил выразиться император, эти сведения имеют гриф «долженствующие сохраняться в тайне». И я рассчитываю на вашу деликатность, господин хорунжий.

— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство. Я буду нем как рыба.

— Благодарю вас, Андрей Фёдорович.

Следующие три дня оказались очень насыщенными. Егор успел продемонстрировать императору оружие, осмотреть пожалованный графиням Беловым шикарный дом в пригороде столицы, провести несколько занятий с офицерами конвоя, побывать в мастерских, готовящих снаряжение для будущего спецназа полиции, а также посетить вместе с поручиком Ширяевым и корнетом бароном фон Медемом несколько газетных издательств. К слову сказать, молодые люди учились довольно быстро и последнюю акулу пера обрабатывали уже сами, предоставив Егору роль молчаливого наблюдателя, хотя до рэкетиров из девяностых им было ещё очень далеко.

Пара газетчиков наотрез отказались что-либо продавать, но Юрий Андреевич, узнав об этом, только рассмеялся. Вскоре Егор прочитал в криминальной хронике, что оба издательства полностью сгорели, а их владельцев нашли избитыми до полусмерти. Сложить два плюс два труда не составило: это исполнили уголовники, которых приманивали лёгким заработком.

Постепенно стали прибывать люди из различных полков, и на плечи Егора навалились дополнительные хлопоты с их размещением, так как новые казармы ещё строились. Выручил начальник дворцовой охраны Борис Андреевич Герарди, который, судя по всему, не забыл данной Егором лестной оценки его службы. Он мгновенно договорился с командиром Царскосельского стрелкового батальона, и прибывшим предоставили помещение.

Заваленный делами Егор ухитрялся выкраивать по два часа в день на верховую езду и уроки с поручиком Ширяевым. Юрия Андреевича в эти дни он видел всего пару раз. Тот вместе со штабс-ротмистром Котовым, ставшим его неразлучной тенью, всё время куда-то спешил. Лена прочно обосновалась в штаб-квартире и даже, кажется, успела подружиться с коллежским регистратором Клёновой, по крайней мере, Егор как-то застал их за милой беседой, в которой они вполне профессионально перемывали кости титулярному советнику Зимину. Егора так и подмывало подслушать, что же думают девушки об остальных сотрудниках, но он усилием воли подавил в себе это желание, ибо не к лицу настоящему графу…

А потом начались соревнования. Они проходили три дня на ипподроме в Царском Селе и в Баболовском парке. Публика поначалу не проявила особого интереса, но в последний день, когда планировалась наиболее зрелищная часть, наскоро возведённые деревянные трибуны были забиты до отказа.

Егор неплохо пробежал кросс и финишировал третьим, уступив только щуплому пареньку из полиции и какому-то казаку из Кубанской сотни конвоя. К своему большому удивлению, в плаванье на сто метров оказался четвёртым, хотя никогда в жизни не считал себя хорошим пловцом. В стрельбе из револьвера и винтовки по совокупности баллов тоже стал четвёртым, проиграв с большим отрывом настоящим асам. Ожидаемо финишировал последним в скачках, но тут же вернул свои позиции в общем рейтинге, показав лучшие результаты в езде на автомобиле и мотоцикле — совсем неудивительно, учитывая, сколь мало было подобного транспорта даже в столице.

Егор ухитрился не заблудиться в большом Баболовском парке и разыскать примитивную рацию, на которой нужно было отстучать короткое сообщение. Он оказался чуть ли не единственным, кому удалось справиться с этим чудом инженерной мысли. А на полосе препятствий парню вообще не было равных, потому как и во время срочной службы в дивизии имени Дзержинского он всегда показывал очень приличный результат. Такие сугубо профессиональные дисциплины, как силовое задержание и обыск, в его исполнении произвели небольшой фурор — публика оказалась неготовой к действиям спецназа двадцать первого века. Что же касается рукопашного боя, то Егор без особого труда вышел в финал, используя лишь свои физические данные и полное отсутствие весовых категорий. С ударниками он успешно боролся, а борцов удавалось держать на дистанции. Но с крепким, жилистым старшим вахмистром Терской казачьей сотни конвоя Веденовым это не помогло: Егор проиграл раздельным решением судей, несмотря на то, что вахмистр даже не слышал о тхэквондо, тайском боксе или самбо.

По итогу соревнований он занял второе место и был досрочно произведён в чин ротмистра да удостоен небольшой серебряной медальки с профилем императора и цифрой «2», которую полагалось носить на груди, на Станиславской ленте. Победителем оказался всё тот же старший вахмистр Веденов, которого произвели в подхорунжие. Награждение проводил лично Николай II. Он жал руку победителям и говорил слова поздравлений, а Егор ещё удостоился дружеского подмигивания. Затем император толкнул патриотическую речь, заслужившую аплодисменты и громкие крики одобрения всех присутствующих.