– Ах вот оно что.

Луч солнечного света озарил комнату, и София подошла к окну. Выглянув, увидела поджидающих Кауфмана, дымящих сигаретами подчиненных.

– Наконец-то солнышко показалось, – сказала она, и тут ей в голову пришла одна мысль. – Как это мило!

– Вы слышали про убийство двух наших военных?

Слава богу, когда прозвучали эти слова, София стояла спиной к Кауфману и он не видел, как она борется с собой, чтобы не напрягать плечи. Момент был ужасный, и она успела подумать, что сейчас не сможет удержаться и вывалит перед ним все до мельчайшей подробности. Расскажет и про кровь фонтаном, и про страшную рану на горле. Расскажет, как они, затаив дыхание, сидели в засаде.

– Да, слышала, – сказала она наконец. – В городе полно слухов об этом.

– Несколько человек мы уже арестовали.

Выбора у нее не было, пришлось повернуться к нему лицом. Сознавая, что за их деяния последует страшное наказание, София почувствовала комок в горле.

– Как я понимаю, два дня назад вы были дома, так? – осведомился Кауфман. – Мы всем задаем этот вопрос.

– По вечерам я редко выхожу из дома, следовательно, мой ответ – да.

– Я не спрашивал вас про вечер.

Она заставила себя слегка усмехнуться:

– Я полагаю, майор, такие вещи вряд ли случаются среди бела дня.

Взгляд его оставался все таким же бесстрастным.

– Такие вещи?

– Зверское убийство… офицера… или, как вы сказали, двух?

Он чопорно кивнул.

– А кто еще есть в вашем доме?

– Моя подруга Массима и еще Анна, она готовит для нас еду.

– А ваш муж?

– Его нет. Как это ни печально. Мы живем в трудное время. По правде говоря, майор, я уже намекала, что мне нездоровится… позвольте спросить, не могли бы вы оказать мне одну услугу?

– О чем идет речь?

Через три дня, едва только рассвело, София сполоснула лицо возле туалетного столика и поспешила в ванную комнату, где еще с вечера приготовила одежду. После визита Кауфмана она чувствовала себя как никогда неуверенно, но, по крайней мере, они из Флоренции уезжают, имея на руках официальное предписание о маршруте следования. Сославшись на ухудшающееся здоровье, она испросила у Кауфмана разрешение срочно уехать, и, как ни странно, он согласился помочь.

В золотистых лучах утреннего солнца Флоренция снова выглядела прекрасной, как будто смогла наконец сбросить с себя суровый серый саван, накрывший этот город с первых же дней немецкой оккупации. Несмотря на ласковый солнечный свет, София со спутницами пребывали в состоянии беспокойного возбуждения. В какой-то момент всех вдруг охватывало чувство важности происходящего, а уже через минуту оно сменялось радостным оживлением, и эти перепады настроения подпитывал страх: а вдруг что-то произойдет и они никуда не поедут?

Максин удалось надежно спрятать пистолет, закрепив его проволокой под колпаком ступицы колеса. Спору нет, брать с собой пистолет было опасно, но шестое чувство подсказывало Максин, что это обязательно надо сделать. Они выбрались из города и приблизились к первому контрольно-пропускному пункту, где их встретили двое сонных солдат, и София подумала, что они не спали всю ночь и теперь ждут не дождутся, когда придет смена.

Она не угадала. Тот, что поменьше ростом, потребовал документы и разрешение для проезда, а потом, несмотря на то что бумаги были в порядке, приказал выйти из машины, угрожая оружием, а его помощник открыл багажник и небрежно вышвырнул все их вещи прямо на землю. Первый покончил с бумагами, и София невозмутимо посмотрела на далекие холмы, словно все происходящее ее совсем никак не касается. Солдат испытующе стал сверлить ее взглядом, и она снова похолодела; у нее возникло такое чувство, словно она застряла между двумя мирами: с одной стороны относительное спокойствие и безопасность, а с другой – совсем наоборот, ни того ни другого.

Им приказали открыть чемоданы; делать нечего, пришлось опускаться коленками прямо на мокрую траву. Ничего не найдя, кроме одежды, немцы потеряли к вещам интерес и перешли к осмотру автомобиля: шарили под сиденьями, обстукивали в поисках потайных ниш и ячеек. Софии уже стало казаться, будто вся ее жизнь уходит сквозь пальцы, ведь наверняка они станут снимать и колпаки на колесах, а потом всех их расстреляют на месте. Когда оба склонились, осматривая то, что находится под капотом, Максин кашлянула и бросила на нее предостерегающий взгляд.

«Сохраняйте спокойствие», – читалось в ее глазах.

София затаила дыхание.

Один из немцев лег рядом с машиной на спину и пошарил рукой под ней. Софии казалось, что она со спутницами смотрят какую-то ужасную пантомиму. Конечно, этим двоим скучно, а тут хоть какое-то развлечение.

Он снова поднялся на ноги, отряхнулся и, пожав плечами, махнул рукой: мол, все, хватит. Они погрузили вещи обратно, старший проставил там, где нужно, печати и снова махнул рукой: проезжайте. У Софии словно гора с плеч свалилась, даже голова закружилась. Едва способная ехать по прямой линии, она поддала газу – наконец-то они едут домой.

Кастелло-де-Корси

Стоял яркий солнечный день, изредка перебиваемый кратковременным ливнем. София, Карла и Габриэлла сидели на скамейке в саду, наблюдая, как маленький Альберто гоняет палочкой мяч. Он с криками носился по дорожкам между грядками, за ним с радостным лаем бегали собаки. Несмотря на то что день был теплый и запах влажной земли успокаивал перенервничавшую во время бегства из Флоренции Софию, ее все еще сковывал внутренний холод.

С момента их возвращения дом казался странным, настороженным, немного мрачным. София постоянно была настороже, ей казалось, что ее окружают невидимые призраки, что они совсем рядом. Она ощущала на себе их осуждение, их жалость, но также их безысходную тоску. А иногда, наряду с этими странными чувствами, ей казалось, что разум покидает ее.

– Графиня, – сказала Карла, – не могли бы вы остаться, пока я задам Габриэлле несколько вопросов?

– Хорошо, если тебе этого хочется.

Карла кивнула и повернулась к дочери, которая в данный момент бродила по дорожкам.

– Габриэлла, как ты себя сегодня чувствуешь?

– Немного тошнит, – промямлила та.

– Ничего, это ненадолго. Когда я носила твоего брата, мне было еще хуже. Это скоро пройдет.

Габриэлла ничего не сказала в ответ, но вдруг побежала в дальний конец сада. София вспомнила, как эта девочка появилась на свет, роды были тяжелые, но когда Карла передала крошку ей, чтобы София подержала ее на руках, та восхитилась красотой ребенка. Через несколько дней она вдыхала молочный запах девочки, и ей стало грустно: а вот у нее своих детей нет. И тем сильнее оказалось потрясение, когда, вернувшись домой из Флоренции, она узнала, что Габриэлла теперь сама ждет ребенка.